– Что ты делал? – переспросил Раф.
– Наблюдал за плоскоглазыми, – повторил альбинос. – Мне было интересно, как они живут, чем занимаются, как проводят свободное время… – Он улыбнулся, разглядев в тусклом свете пляшущего язычка племени выражение недоверия на лице Рафа. – Тебе это кажется странным?
– Нет, – качнул головой Раф. – Хотя, конечно, это необычное занятие для человека, – тут же добавил он. – Люди, как правило, мало интересуются тем, что происходит вокруг.
– В большинстве своем люди скучны и нелюбопытны, – добавил Феггаттурис. – Следует это признать и смириться.
– Ты не любишь людей? – спросил Раф.
– Я бы сказал иначе. – Феггаттурис дернул подбородком, будто что-то сдавило ему горло. – Я хорошо отношусь к отдельным людям. К тем, кого знаю, чьи взгляды если и не разделяю, то, по крайней мере, уважаю. Остальные… – Феггаттурис постучал ребром ладони по крыше надстройки. – До остальных мне просто нет дела. Точно так же, как и им до меня. Упаннишшур предлагал забыть то, что произошло на плоту Таурриммаса. Мне же проще выбросить из головы самого Упаннишшура. Да и Таурриммаса в придачу. С этими людьми у меня нет ничего общего.
– Ты считаешь, что плоскоглазые умнее людей?
– Не в этом дело, – быстрым движением растопыренной пятерни Феггаттурис взъерошил волосы на затылке. – Плоскоглазые – это иной взгляд на мир. С их помощью мы на себя самих можем посмотреть со стороны. И, может быть, тогда мы наконец поймем, чего ради мы тут оказались.
– Ты думаешь, в этом есть какой-то смысл?
– В чем?
– В том, что мы живем на Мелководье.
Феггаттурис пожал плечами:
– Во всем должен быть какой-то смысл.
– Чайка летает в небе просто так, без всякого смыла.
– Это ты так думаешь.
– А ты думаешь иначе?
– Иначе думает чайка.
Раф усмехнулся.
– Тебе нужно поговорить об этом с Виираппаном.
– С ним я уже разговаривал.
– И что?
– Старик сказал, что я сумасшедший.
Раф удивленно хмыкнул:
– Серьезно? Так и сказал?
– Да, – Феггаттурис скорбно склонил голову. Затем громко расхохотался и звонко хлопнул Рафа ладонью по голому плечу. – Он сказал, что я сумасшедший, но ему это нравится.
Вот это как раз не вызывало у Рафа ни малейшего удивления.
– И долго ты наблюдал за плоскоглазыми? – спросил он.
– Около трех недель. – Феггаттурис взял чайник и налил хмеля сначала Рафу, затем себе. – Если бы не Таурриммас, оставался бы там и дальше.
– А плоскоглазые не возражали?
– Да вроде нет, – Феггаттурис поджал губы не то смущенно, не то недовольно. – Честно говоря, они вообще почти не обращали на меня внимания. Им вроде как было абсолютно все равно, есть я рядом или меня нет. Я был для них пустым местом.
– Ты не пытался завязать знакомство с кем-нибудь из них?
– Пытался, – Феггаттурис усмехнулся и покачал головой. – С таким же успехом можно знакомиться с мачтой.
– И несмотря на это, ты уверен в том, что плоскоглазые так же разумны, как и люди?
– Да. Они ничуть не глупее нас с тобой. Только организация их жизни подчинена какому-то иному принципу. Плоскоглазые всегда все делают вместе. Утром, как по команде, все разом выходят из домов, разбиваются на группы и каждый начинает заниматься каким-то делом. Когда смотришь на них, создается впечатление, что работает единый, хорошо отлаженный механизм. Одни плоскоглазые уплывают куда-то на лодках и возвращаются с корзинами, наполненными углем. Их на помостах уже ожидают другие, которые принимают у них уголь. Третьи в это время грузят в лодки пустые корзины. Четвертые относят уголь в дом. И так повсюду. Любая работа разбита на небольшие, строго функциональные операции, выполнением которых занимается определенная группа плоскоглазых. Примерно в полдень они все разом бросают работу и расходятся по домам, где их уже ждет еда. Все едят одно и то же, быстро, но без спешки и суеты. Закончив есть, одни отправляются работать, другие остаются, чтобы прибраться в домах и приготовить ужин. Вечером повторяется то же самое. И так изо дня в день.
– Возможно, кто-то заставляет их работать? – предположил Раф.
– Только не это, – уверенно возразил Феггаттурис. – Во-первых, я не видел среди плоскоглазых надсмотрщиков. Во-вторых, так работать, как они, с усердием и полной самоотдачей, из-под палки не заставишь. Они просто так живут.
– Ну, не очень-то просто… – начал было рассуждать вслух Раф.
Феггаттурис поднял руки, жестом приказывая умолкнуть.
Раф замер, затаив дыхание. Масляный светильник очерчивал только узкий круг света, поэтому, пытаясь понять, что насторожило альбиноса, Раф весь обратился в слух.
Сначала Раф ничего не услышал. Затем ему показалось, что он слышит тихий плеск по правому борту. Совсем не тот, что издает лижущая край плота волна. Более короткий и резкий. Только вот слышит он звук или все же ему это кажется?
Снова всплеск с той же стороны. На этот раз более отчетливый.
– Слышишь? – одними губами прошептал Феггаттурис.
Раф молча кивнул.
Феггаттурис двумя пальцами раздавил язычок пламени. Как ни странно, после этого стало лучше видно, что происходит в темноте. Лунная дорожка давала достаточно света для того, чтобы, присмотревшись, увидеть – поверхность воды испещрена не только гребешками волн, но и какими-то чужеродными вкраплениями. Продолговатые, кажущиеся абсолютно черными, они были похожи на большие пальмовые листья. Непонятно только, как они здесь оказались? И почему, вопреки здравому смыслу, плыли против ветра?
Жестом велев Феггаттурису следовать за собой, Раф ползком добрался до края крыши и неслышно соскользнул на палубу, там, где лежала тень. Рядом спустился с крыши Феггаттурис. Оба замерли, прижавшись спинами к стене.
– Что это? – спросил шепотом Раф.
– Не знаю.
– А почему мы прячемся?
Альбинос не ответил. Он встал на четвереньки и осторожно выглянул за угол.
– Надо предупредить Отци, – прошептал он, оглянувшись на Рафа.
– О чем? Ничего ведь не происходит.
– Так… На всякий случай.
Феггаттурис подошел к бортовому поручню и дернул веревку, по которой перебрался на Рафов плот.
– Можно крикнуть, – предложил Раф.
– Крик услышит не только Отци.
– Кого мы боимся?
Феггаттурис снова посмотрел на Рафа.
В темноте Раф не мог разглядеть выражение лица альбиноса, но он видел, как блестят в лунном свете белки его глаз.
