– Почему?
– Глупо будем выглядеть.
Борт плота тихо зашуршал, скользнув по деревянной свае.
Раф, обхватив сваю рукой, быстро обернул вокруг нее конец веревки.
– Где они дерево такое нашли? – Таурриммас с завистью похлопал ладонью по ровному, крепкому, почти без сучков столбу в две руки толщиной.
– Настил тоже деревянный, – отметил Виираппан.
С баграми наперевес люди ступили на настил.
Тихо скрипнули доски под ногами.
Стены дома плоскоглазых были сделаны из тростниковых циновок, в два слоя натянутых между угловыми опорами. Крыша – из сухих водорослей. Что, в принципе, было вполне оправданно, – спрятавшемуся под кроной плывущего дерева домику были не страшны ни ветер, ни дождь. Наверное, здесь было тихо и спокойно, даже когда снаружи свирепствовал шторм. В дверном проеме не было двери, но в доме царил полумрак, и рассмотреть хоть что-то, стоя за порогом, было невозможно.
– Ты останься здесь, – велел Таурриммасу Феггаттурис.
– Это почему же? – обиделся плотогон.
– Следи, чтобы плоскоглазые не объявились.
– Да нет здесь никого! – нервно махнул рукой Таурриммас.
– Не факт, – осадил его Виираппан.
Раф подошел к открытому дверному проему и заглянул в дом.
Два покрытых циновками лежака, полочки с аккуратно расставленной домашней утварью, глиняный чан для огня. Ничего лишнего. Ни единой детали, подчеркивающий индивидуальность тех, кто жил в доме.
Раф переступил порог.
Следом за ним в дом вошли Виираппан с Феггаттурисом.
– Ну, как? – спросил Виираппан.
Раф не понял, что хотел узнать старик, а потому не стал отвечать.
Феггаттурис подошел к чану для огня и приложил ладонь к его внутренней стенке.
– Холодный, – сообщил альбинос, оглянувшись.
– Надо осмотреть другие дома, – Виираппан направился к выходу.
– Постой, – догнал его уже за порогом Феггаттурис. – Мы разве не подожжем этот дом?
– Нет, – коротко бросил на ходу Виираппан.
– Как? – остановившись, удивленно раскинул руки в стороны Феггаттурис. – Зачем же мы тогда сюда приплыли?
Виираппан тоже остановился, обернулся и посмотрел на альбиноса.
– Чтобы выиграть битву, – сказал он и шагнул на палубу плота.
– Ты что-нибудь понял? – спросил Феггаттурис у Рафа.
– Нет, – качнул головой Раф. – Но старик, похоже, знает, что делает.
– Хотелось бы в это верить, – недовольно буркнул Феггаттурис.
Ему очень хотелось спалить дом, оставленный плоскоглазыми без присмотра. Уже хотя бы для того, чтобы поднять свой боевой дух. А то он все еще находился на весьма средней отметке.
Следующий дом стоял в десяти метрах от первого. Для того, чтобы доплыть до него, Рафу с Феггаттурисом потребовалось всего несколько раз как следует толкнуть плот баграми. Снаружи и внутри выглядел он точно так же, как и тот, в котором люди уже побывали. И точно так же был пуст.
Осмотр третьего дома не принес ничего нового.
– Не нравится мне все это, – покачал головой Феггаттурис.
– Что именно? – с интересом посмотрел на него Виираппан.
– Похоже на ловушку, – объяснил альбинос. – Такое впечатление, будто плоскоглазые нарочно оставили дома пустыми, чтобы мы бдительность потеряли. А сами прячутся где-то неподалеку, готовясь напасть.
– Не то, – недовольно поморщился Виираппан.
– Странно то, что дома оставлены без присмотра, – сказал Таурриммас. – Должен был кто-то остаться, чтобы присматривать за хозяйством. Мало ли что.
– А вот это верно, – указал на Таурриммаса пальцем Виираппан.
– Так мы будем жечь дома или нет? – вернулся к интересующему его вопросу Феггаттурис.
– Сначала найдем того, кто здесь за порядком присматривает.
– И где же мы его искать будем?
– Мы только начали осмотр селения.
– Заглянем под другое дерево?
– Непременно.
Феггаттурис хмыкнул неодобрительно, но возражать не стал. Во-первых, потому, что не видел в этом смысла, во-вторых, потому, что у него все равно не было других предложений, кроме как начать, в конце концов, запланированный погром в селенье плоскоглазых.
Вода была похожа на темное зеркало, проглатывающее падающие в него изображения. Только легкая рябь разбегалась по сторонам, когда Раф с Феггаттурисом одновременно, каждый со своего борта опускали в воду багры. Тишина, казалось, давила на барабанные перепонки, как вода на большой глубине. Хотелось громко крикнуть, хлопнуть в ладоши или хотя бы откашляться, чтобы убедиться в том, что ты еще не оглох. Но никто не решался нарушить тишину.
Таурриммас коснулся двумя пальцами белого корня, тянущегося к воде, и тут же отдернул руку – ему показалось, это живое существо, теплое и влажное.
Полощущиеся концами в воде ветви деревьев раздвинулись, будто высокий, тяжелый занавес, пропуская плот в другой, очень похожий на первый, зеленый шатер. Если не присматриваться к мелочам, то вся разница заключалась в том, что вокруг ствола огромного дерева разместились не три, а четыре легких домика на сваях.
– С какого начнем? – спросил у Виираппана Раф.
– Без разницы, – покачал головой старик.
Вид у Виираппана был отрешенный, как будто он был занят обдумыванием путей подхода к решению некой весьма серьезной и не менее деликатной проблемы, о которой он не хотел рассказывать своим спутникам.
В первом из четырех домов Феггаттурис нашел дубинку вроде тех, с какими нападали на людей плоскоглазые, и прихватил ее с собой.
Заходить во второй дом никто уже не хотел. Поэтому послали Таурриммаса, который быстро заглянул в дом, убедился, что там никого нет, и вернулся на плот.
Виираппан становился все более мрачным, как будто его ожидания не оправдывались. А Феггаттурис все сильнее нервничал из-за того, что не мог понять, почему старик не дает команду к уничтожению селения плоскоглазых. По мнению альбиноса, если даже в селении и был сторож, которого надеялся отыскать Виираппан, то это ровным счетом ничего не меняло. Главное было ясно – серьезного сопротивления они здесь не встретят. Так, спрашивается, чего тянуть? Покончить с этим селением и плыть, не теряя времени, к Тростниковой заводи, чтобы и там шорох навести, пока хозяев нет дома.
Заглянув в открытый дверной проем третьего дома, Таурриммас окинул быстрым взглядом сумеречную комнату, не заметил ничего интересного и повернул назад. И только отойдя от порога, он вдруг понял, что увидел в доме нечто настолько неожиданное, что сознание не сразу дало верную интерпретацию запечатлевшейся в памяти картинке. Таурриммас замер на месте. Лицо его растерянно вытянулось. В области крестца возник очень неприятный зуд.
