1
Жил-был…
– Принц?
– Нет, не принц. Жил-был…
– Король?
– Нет, никакой не король. Не было тогда никаких королей. И тем более принцев.
И еще много чего тогда не было.
Компьютеров, планшетов, телефонов мобильных и немобильных – не было.
Телевизоров – не было.
Плееров – не было.
Холодильников – не было.
Электрических чайников – не было.
И вообще ничего электрического. Даже лампочек – и то не было.
Окон со стеклами – не было.
Автомобилей – не было. Мотоциклов – не было. Велосипедов – не было.
И детских колясок – не было.
Скейтбордов, роликов и коньков, горных лыж – тоже не было.
Еще не было белых крыс и породистых псов. Например, бультерьеров.
Да! Еще вот чего не было: не было книг! Не было никого, кто умел их писать. Потому что букв тоже не было.
Зато были морские коровы. Много-много морских коров. Они плавали в море, недалеко от берега, и поедали водоросли. Но мало кто о них знал.
А еще тогда были поэты. И про поэтов знали. Они не плавали в море, а жили среди людей.
Поэты сочиняли стихи: иногда – короткие, а иногда – длинные. Это могли быть целые захватывающие истории. Свои стихи и истории поэты пели людям.
Тогда истории было принято петь.
И жил в те давние времена поэт по имени Аяэль.
Когда над вершиной холма поднималось большое солнце, Аяэль пел песню новому дню. И все были уверены: солнце теперь подарит тепло и ласку, обогреет людей и животных. Когда спускалась ночь, Аяэль пел нежную песню земле, чтобы она отдохнула от дневной толкотни и возни. Когда на свет появлялся ребенок, Аяэль пел песню рождения: в песне ребенку дарилось имя, и это имя определяло его дальнейшую жизнь. А когда нападали враги, Аяэль пел песню отваги, вселяя ярость в сердца мужчин и стойкость в сердца женщин. А по праздникам Аяэль пел истории – о том, как однажды из глубины густой Тьмы пробился наружу Свет. Из Света и Тьмы большой небесный Паук соткал тело Земли. Как глаза, заблестели ее озера. Как волосы на голове, закудрявились рощи. А в дубравах и рощах, в глубинах вод, на вершинах скал завелись ее дети – разноцветные звери. Первые звери были добрыми и разумными. Когда Земля родила человека, они учили его лесным и водным законам, законам травы и ветра. И человек поначалу что-то запоминал. Но потом людей сделалось много. Они стали сильно шуметь. И быстро забыли то, что знали их древние предки. Из-за этого на земле…
В общем, много разных историй рассказывал Аяэль. И людям нравилось его слушать – даже если в песнях люди делали что-то неправильно. Тем, кто слушал, казалось, что все еще можно исправить.
Аяэля любили.
А Аяэль любил свои песни. Сильнее всего на свете.
Но однажды пришел Насмешник. Он склонил голову набок, как делают все насмешники, прищурился, внимательно посмотрел на поэта и сказал:
– Ха-ха-ха! Аяэль, ты ли это? Я тебя не узнал. Наверное, ты топтался возле Толстой Стряпухи, когда она пересыпала муку. – Насмешник обошел Аяэля слева направо, не сводя с него глаз. – А ну, потряси головой! Нет, это не мука, – Насмешник обошел Аяэля справа налево. – Ха, Аяэль, я понял: ты начинаешь седеть!
– Что поделать! – развел Аяэль руками.
– Ха! Так ты скоро состаришься! Аяэль – и старик!
– Да, – согласился с Насмешником Аяэль. А что еще он мог сделать?
А Насмешник нахмурился. Так делают все насмешники – сначала скажут «ха-ха», а потом возьмут и нахмурятся:
– Старики умирают. Известно тебе, Аяэль?
Аяэль это знал. Он много раз пел прощальные песни тем, чья земная жизнь кончилась.
– И что тогда станет с песнями? – спросил хмурый Насмешник.
– Ну… – сказал Аяэль.
Если честно, он растерялся.
– А я знаю, что с ними станет. Песни тоже умрут. В них слишком много слов. Их никто не запомнит. Правда, смешно? Ха-ха!
Но не каждое «ха-ха» может развеселить.
Аяэль стоял и молчал.
Насмешник чуть подождал, на всякий случай еще раз сказал «ха-ха-ха» и быстро-быстро ушел.
– Подумаешь, белые волосы, – пробормотал Аяэль. – Не так уж их много пока на моей голове. Не буду об этом думать.
Но тут же услышал внутри себя тоненький голосок: «Не думать нельзя, Аяэль. Как можно не думать про песни?»
И с тех пор, что бы он ни делал – ел, спал, куда-нибудь шел, – голосок то и дело напоминал ему: «Аяэль, ты помнишь, что грозит твоим песням? Ты придумал, как их спасти?» И сердце Аяэля дергалось и болело.
Наконец он не выдержал, набрал в грудь побольше воздуха и пропел-проговорил:
Повелительница капели,
Грома, шороха, птичьей трели,
Утренних вздохов, шелеста снов,
Коротких и длинных человеческих слов!
Та, что много умеет и знает,
Аяэль тебя призывает!
Тут загремело, закапало, зашипело, заплакало, загудело, заверещало, зашептало и закричало – зашевелился звучащий мир.
Обычно, призывая Повелительницу звуков, Аяэль закладывал уши мхом. Но сейчас он забыл обо всем и просто зажмурил глаза – хотя это уж точно помочь не могло.
– Ты звал меня, Аяэль, сочинитель историй? – дохнуло ему в уши ветром. – Что ты хочешь? Новую песню?
