Книга Защита, страница 25. Автор книги Станислав Хабаров

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Защита»

Cтраница 25

Бороться с Теплицким я не стал. И для меня, как и для других, наступила эпоха выживания. Ни много ни мало она тянулась десятки лет. Наука исчезла, а заботы кафедры определялись какими-то бизнес-планами. В конце концов, завкафедры, теперь уже узаконенный Теплицкий, вызвал меня и сказал, глядя в глаза, что тематика изменилась, свободных мест на кафедре нет и нужно самим искать себе место под солнцем. В разговоре Теплицкий смотрел как бы прямо и вроде бы мимо меня, словно фокус его очков не позволял разглядеть стоявшего перед ним.

Но ещё пару лет всё тянулось, пока совсем не зашло в тупик. Потом мне пришлось подвязаться в орготделе, где, можно сказать, я даже в чём-то себя нашёл.

Был, правда, временный короткий этап с моей работой в инженерном комитете обороны, куда я был приглашён в качестве гидродинамика, для разработки людоедской идеи академика Сахарова с взрывом в океане водородных бомб у берегов Америки. Возникшая супер-волна цунами по идее смывает полностью население Америки – береговой страны, и победителю достаётся всё.

Но эта идея меня не увлекла. Я предложил своё – оружие психовоздействия через влияние на гисто-гематические барьеры, что сводит людей с ума. Не только людей, но и, прежде всего, их любимцев-животных. И всё кончено, и концы в воду, хотя буквально как раз наоборот: концы в этом случае у всех на виду.

На этом, впрочем, мои открытия и закончились. Исчез «неисчерпаемый» божий дар. Минула перестройка, я снова вернулся в институт на оргработу. И стал целиком зависеть от «голубой Генриетты». И все зависели от неё: пустит – не пустит она, оформит ли в очередной раз за границу, в командировку в редких международных проектах, которые стали единственной возможностью держаться на плаву?

Потом и она пропала с горизонта, но проще не стало. Внутренне я смирился. Каждому своё. Пускай другие теперь мудрят над экспериментами, а моё дело – лишь организовать и предусмотреть, используя достижения прежних дней, и это тоже кое-что. В основе было мировое сотрудничество и контакты с разными людьми, нетривиальными и зависящими от тебя.

Минули годы, пасынок Димка вырос и стал художником. Его пригласил на работу американский журнал, который сначала был российско-американским, общим. В конце концов, и мы – родители – отправились к нему.

Глава 2

Когда мы ходили в плавание вдоль берегов Америки и видели западный мир лишь по бортовому телевидению, нас больше удивляли мультфильмы. Мог ли я подумать тогда, что со временем и сам погружусь в этот мир целиком, с головой, и окажусь здесь когда-нибудь с семьей. Но вот и нам пришло приглашение из Америки.

История с башнями-близнецами на пару лет задержала наш отъезд. Было долгое оформление, а в конце него случилось приключение. Мы проходили в посольстве последнее собеседование, и уже почти завершили его. В отличие от большинства, оно было для нас доброжелательным, и вдруг я увидел, что в иммиграционный зал посольства, где шло собеседование, вошёл институтский кагебешник, оформлявший визы и билеты служебных зарубежных поездок. Он был мне хорошо знаком, и был, по-своему, даже неплохим человеком, но появление его здесь в последний момент стало для меня шоком. Я охнул, собеседование свернул и быстро выбрался из посольства на улицу. Возможно, он нас так и не заметил или, заметив, не опознал. Не мог, должно быть, даже представить меня здесь. Во всяком случае, обошлось на этот раз, и я отделался испугом.

Я отправлялся в Новый Свет с наивными представлениями об американцах. Они казались мне доброжелательными и наивными, как дети, или по анекдоту, в котором вернувшегося из Италии спрашивают: «А правда ли, что Италия выглядит сапогом?»

Америка – богатая страна. И по-моему, в ней частично уже построен социализм. От богатства предпринимательства она пришла к благотворительности. И мы теперь успешно этим пользуемся. Начальной ступенью для нас стала церковь. В ней бесплатно учили языку. Преподаватели-волонтёры на свои деньги устраивали завтраки для абсолютно неимущих с кофе и фруктами. Конечно, мы с женой ими не пользовались. Зато успешно пользовались комнатами тут же, в подвале под церковью, где существовал как бы церковный секонд-хенд с дарами местных богатых прихожан, и здесь можно было прилично одеться с ног до головы совершенно бесплатно и выглядеть модным в любой сезон.

У всех на слуху проиммигрантские байки о ностальгии, о стандартных фобиях у доживающих здесь свой век. На деле, уверяю вас, это легенды. У каждого свои ощущения и собственная история. Американские ручейки русскоговорящих, а именно: евреев из Украины и России, говорящих на русском языке, подобны речным наносам, и оседали в разных удобных местах. Такие компактные поселения, например, есть в мерилендском Гейтесбурге близ Вашингтона, в небольшом приморском, а точнее, приокеанском городке Балтиморе опять же штата Мериленд и, конечно же, в Бруклине, на пресловутом Брайтон Бич Нью-Йорка.

О здешних русских особый разговор. Их здесь единицы, попавшие сюда каждый по-своему. Обычно это русско-американские жёны, вышедшие замуж за американцев, и их родители, доживающие с ними свой век.

Попали они сюда в перестроечное время, будучи приглашенными на работу. И ведут здесь замкнутую жизнь случайных русских вкраплений там и тут, не проявляя склонности к общению. Как правило, в изоляции от себе подобных из русской склонности к необщительности и потому, что так уж пришлось.

Посланцы родины встречались здесь мелкими вкраплениями. На Коннектикут-авеню, у гостиницы, нам как-то встретился Васильев – «голубь перестройки». Не подозревая, что его может кто-нибудь понять здесь, на американском тротуаре, он командовал шестёрками, должно быть, местными подручными ФСБ.

В центре, при переходе к музею искусств, переходя улицу, мы раз услышали русскую речь. «Я ему даю миллион, а он не берёт», – говорил один, похожий с виду на «любера». «Люберов» было трое: двое мужчин и девушка, все в модной коже.

Будучи на экскурсии в Нью-Йорке, нас привезли в ресторан на Брайтоне, пообедать. Всё тут было знакомое: лагман, винегрет, пельмени, харчо, а рядом разливали водочку и делились воспоминаниями: «Я тогда заведовал общаком…»

Позже мы жили в Кларидж Хаусе, в массе русскоязычных и эфиопов. На самом верхнем этаже, заставленном стиральными автоматами, эфиопки непрерывно стирали свои длинные одежды, а затем появлялись в них, в марле, укутанные в белое с ног до головы. Мы мало общались. И не из-за языкового барьера.

Старикам свойственно выдумывать, особенно на чужбине. И то, что жили они в столице, в Москве, в придуманном – самое невинное. «Где конкретно?» – спрашивал я. «Под телевизионной башней». «Где именно? Я и сам из тех мест». И всё, аут, им нечего ответить.

Для тех, кто поинтеллигентней, престижней казалась теперь работа у Королёва, как когда-то пресловутое «ленинское бревно». На всякий случай, сообщалось об их близких родственниках, что были королёвскими замами. Мне, знавшему безусловно и пофамильно всех, нетрудно было уличать их в выдумках. Но стариков это явно огорчало, ведь они сами уже в это верили.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация