Караульщик потом оправдывался: Не полезу же я поперед Главного. Словом, всё пошло наперекосяк.
Но есть, есть всё-таки бог. Зам начальника цеха, разогнав всех по рабочим местам, решил проверить сигнализацию, и яркий свет вспыхнул в сборочном в том самый момент, когда Главный отдернул занавеску. И тотчас раздался грохот, словно перкалевая занавеска могла заглушить его до сих пор. Вблизи на глазах комиссии демонстрировались тонкие операции, а подальше просто били в металл. И Главный всё время морщился.
Теперь, выступая ему навстречу, зам начальника ёжился.
"Зачем, – закричит сейчас Главный, – устроили балаган? Я же просил – добавить людей, а притащили сварку и грохот стоял, как на танкодроме".
Он делал последние шаги, глядя Главному прямо в глаза.
– Были ориентаторы? – Спросил Главный неожиданно мягко.
Зам начальника цеха вздохнул и ответил обычным тоном:
– Ожидаю с минуты на минуту. Разрешите отпустить людей?
В сборочном Иркина поразила странная картина. Раздевалка была полна народа, словно смена кончилась, а в цехе в конце ковровой дорожки стояла группа. Причем стояла не там, где ей, казалось, сам бог велел, у пилотируемых, а возле участка сборки межпланетных автоматов, «Венер» и «Марсов», именуемых после объединения в документации «MB».
Он подошел с осторожностью, чтобы краем уха услышать и не попасться на глаза. Но тут группа развернулась, и он оказался на виду. В центре каре стоял Главный, а рядом (что было просто удивительно) сегодняшний новичок. Он очень небрежно стоял, всем видом своим подчеркивая, что если там наверху, в отделе Иркин может что-нибудь и значил, то тут совершенно иное дело.
«Детей начали пристраивать", – подумал Иркин с горестным недоумением, но размышлять, а тем более удивляться было некогда.
– Так, – сказал Главный хмурясь, – явление Христа народу. Те же и Иркин, двадцать пятый отдел.
Когда он так говорил на публику, ожидать хорошего было нечего.
– Я полистал записи в КИСе. Двадцать пятый отдел не записывался. Чем это объяснить?
– А это, – облизал губы Иркин, – очень просто. До электрических испытаний работали в режиме вызова. Не вызывали и хорошо.
– Так, – произнес Главный, – все слышали? Вы, видимо, меня не поняли. Я посмотрел записи за год, и ваших, так называемых теоретиков в КИСе в глаза не видели.
– Да, – кивнул Иркин, – теоретикам в КИСе делать нечего, у них иное образование.
На миг в цехе повисла напряженная тишина.
– Тогда для чего мы строили стенд? – взорвался Главный. – Теряли деньги, занимали помещение, которого так у нас не хватает.
Не всякий рискнул бы теперь ответить Главному, но Иркин был из отчаянных.
– Все очень просто, – торопливо ответил он. – Строили, а тем временем техника ушла вперёд, научились считать, появилась теория. Кроме того проверять всё – не хватит рук. Мы посчитали: отдел ведет около пятидесяти систем. В отделе – семьдесят человек. Так что по полтора человека на систему, включая секретаря и кладовщицу. Уверяю, всё это пойдёт за счёт качества.
– За качество вы ответите, – хлестко сказал Главный, – и почему я не слышу от вас иных предложений, кроме как подождать, оттянуть? Нужно посмотреть ещё, как вы влияете на коллектив? Вы его размагничиваете.
– Это он здесь, – счел нужным вмешаться зам начальника цеха, – а в коллективе он – орёл.
– И держитесь везде орлом, – насупился Главный. – Думаете, орёл орлом только в полёте? А в гнезде хнычет, жалуется, клянет судьбу? Что у вас с кронштейнами?
– Это не у нас.
– Я вас серьезно предупреждаю. Опять вы за своё.
Первый день запомнился Мокашову разговорами, ощущением, как ему повезло, удивительной отдельской газетой, тем, как ему показали в столовой: вот тот лысый, что дежурит в гардеробе – лауреат и доктор наук, и тем, что сказал ему под конец Главный.
– Сразу лучшим не станешь, но и ведущим в своем деле – тоже не плохо. Смотри.
Они стояли на центральной аллее. По сторонам, точно в почетном карауле выстроились портреты передовиков. Лица их выглядели настороженными, будто они вслушивались в разговор.
– Попасть в этот ряд – не просто. С виду они – обычные люди, а по делу – настоящие храбрецы… Аллея всех храбрецов. Постарайся попасть в неё. И не болтайся без дела по территории. Желаю успеха, комсомол.
Остаток дня Леночка промучилась. Зашла было в парикмахерскую, правда, без толку: полно народа, и дома не смогла заснуть. Лежала, думала. Что она Главному? Понравилась? Это ведь естественно. Вот дядечка в проходной повторял «мадонночка», а потом притащил цветы. Она его при всех отчитала: «Что я по-вашему помоложе не найду?» Но молодые ей вовсе не нравились: глупые и позволяют много себе, а девушка, как минёр, говорила ей старшая кабинщица, ошибается только раз.
Она уложила волосы, подкрасилась и не в силах выдержать тянучки времени, решила пройтись. Бродила по улицам до тех пор, пока они разом не наполнились людьми. Тогда она отправилась в КБ. Кабинет Главного размещался в доме с башенками, на втором этаже. Секретарь всем заходящим говорила:
– Сергей Павлович читает почту.
Все поворачивались и уходили, но Леночка не ушла.
– Велел.
Секретарша ей просто не ответила. "Вам же сказано, – было написано у неё на лице, – Сергей Павлович занят. Впрочем, дело хозяйское".
Леночка толкнула дверь. За ней оказалась вторая. Она и её открыла и вошла. Кабинет был большим, словно спортивный зал. Прежде всего в глаза бросился длинный стол. Главный сидел не за ним, а за маленьким, в углу.
Головы он не поднял, поморщился: когда привыкнут к порядку? Решение Совета Главных лежало перед ним. Вот уж этот Совет. Успех разом порушил всё. В Совете появилась червоточина.
Решение его устраивало, в нём было только об автоматах. Межпланетные станции были песчинкою в море его забот. Но он не делил объекты на сыновей и пасынков, и отдавать автоматы значило для него то же, что отдавать в люди своих детей.
Главный вздохнул и угрожающе поднял голову. Леночка – розовая и испуганная стояла у двери.
– Проходи, садись.
Лицо его расправилось. Она неловко села.
– Сосватать тебя хочу.
«Сосватать, еще чего? – она его разглядывала. – Лицо доброе, усталое. И для чего он держит у себя эту воблу засушенную? – подумала она о секретарше. – Такие, с виду добренькие учительницы, на самом деле – тиранши жуткие».
– …пора объекты одевать по моде…
– О чем это он? – Начало она прослушала.
– …одежду шить спутникам…
Ей тотчас вспомнилась соседская собачонка. Зимой ее выводили гулять в тулупчике. В таком тулупчике-комбинзончике с рукавчиками-пуговичками. Одежду? Что она – дурочка?
