– Моя участь была предрешена. Так угодно Богу. – Николай умолк.
– Я хотел Вас спасти, – робко произнёс Дима.
– Спасибо, но лучше спасай Полтаву, – царь так же спокойно смотрел на Диму.
Кто-то сильный, железными пальцами взял Томина за плечо и принялся энергично трясти. Николай куда-то пропал. Дима с трудом одёрнул настырную руку и внимательно всмотрелся в темноту, ища глазами царя. Наглая рука опять схватила за плечо, пальцы стали трясти ещё сильнее. Берёзы зашумели и оказались густым орешником. Сквозь шум листьев Томин отчётливо услышал своё имя:
– Дима! Дима! Проснись! Проснись! – звал чей-то очень знакомый голос.
Звёзды стали двигаться, чертя немыслимые световые траектории.
– Да проснись же ты, соня!
«Невообразимый мечтатель» открыл глаза – перед ним склонился Андрюша и энергично тряс за плечо.
– Ну, ты заснул!
Стемнело. Ярко светила луна, заливая лес янтарным светом. Смятые листья вместо постели, густой орешник да высокое звёздное небо. Дима увидел всё это, словно впервые, не понимая, где он и что с ним произошло. Затем, несколько раз встряхнул головой и всё вспомнил.
– Пора! Теперь можно идти, – тихо произнёс Андрюша.
– Который час? – скорее автоматически спросил Дима.
– Тебе ж Наяда золотые часы подарила! – с иронией ответил Андрей.
Дима полез в карман, достал часы.
– Начало двенадцатого.
– Самое время.
Ребята пошли. Голод, исколотые ступни, прохлада ночи снова отступили на второй план перед главным – добраться без приключений до места назначения. Тропинка, немного покружила и пошла под уклон. Значит друзья на правильном пути. Вскоре, спустились в долину и вышли на просёлочную дорогу. Остановились, прислушались. Никого. Осторожно двинулись по направлению к Подолу.
Дима узнал местность. В двадцать первом веке это парковая зона, а сейчас тут густой лес. Справа от тропинки, поросшая могучими деревьями гора, круто уходит вверх. Ветки переплели древесные лапы и образовали причудливый низкий свод. При желании можно подпрыгнуть и ухватиться за ближайшую ветвь, как за перекладину.
Деревья «расступились», показалась огромная насыпь первой на Украине железной дороги, напоминающая мощный земляной вал средневекового оборонительного укрепления. Стальная колея по большому радиусу огибает Монастырскую гору.
Вскоре, слева, за извивом дороги, показался грациозный силуэт древнего монастыря.
Построенная на самой вершине горы, обитель, словно, парит над городом. Ступенчатая, лепная колокольня, как ракета, нацелена в небо, а крупный, рельефный собор и несколько церквей, бесчисленными куполами, антеннами, обеспечивают надёжную связь с Богом.
Луна пролила янтарь на золото куполов и натёрла воском узорчатые стены. Церковные сооружения мягко засветились по всему объёму. Ребята, на секунду, остановились, залюбовались. В тихом шелесте летней ночи, при свете миллиардов звёзд, рассыпанных по бескрайнему небу, монастырь восхищал и завораживал.
Двинулись дальше, появились хаты – в окошках темно. На улице ни души. Уличное освещение отсутствует, электричества ещё не было. Только луна да звёзды указывают путь.
В мягком свете луны белые стены домов и пирамидальные тополя казались ожившими картинами Куинджи. Создалось ощущение, что попал в волшебный мир.
Во дворах неожиданно залаяли собаки, безжалостно порвав тишину ночи. «Волшебный мир» стал принимать реальные очертания. Слегка подул ночной ветерок, обдав свежестью. Даже сила притяжения, казалось, сильнее придавила к земле.
По улице Луговой быстро добрались до улицы Панянки. Трамплин Панянки, как горнолыжный спуск чуть ли не отвесно врезается в Подол, и центральные районы города на плоской Ивановой горе, кажутся недоступными горными вершинами.
Ребята начали медленно подниматься ухабистым шляхом. Кругом огромное множество развесистых лип, сонно шелестящих и благоухающих. Это, наверное, и есть неповторимый аромат Полтавы. Одинокие домики, как альпинисты, цепко схватились за массивную гору. Справа, на террасе – двухэтажное здание старой больницы, снесённое в девяностые годы двадцатого века. Ещё двадцать метров, и впереди открылись отточенные кресты Сретинского собора с колокольней-иглой, разрушенного в тридцатые годы двадцатого века коммунистами.
Перед самым подъёмом, Панянка расширялась, а срезы горы круто расходились в стороны, так что создалось впечатление, что поднимаешься внутри огромной чаши с выпуклыми, травянистыми боками, а собор, путеводной звездой поблескивает за её изломанными краями. Дима дёрнул Андрюшу за руку и показал на собор. Тот понимающе кивнул. Храм поражал строгой красотой – настоящий бриллиант в архитектурной короне Полтавы.
Поднявшись по Панянке, ребята очутились на Дворянской улице, только в наше время она, почему-то, зовётся улицей Парижской коммуны. Слева, на самом краю горы, мощным исполином высочит старинная, водонапорная башня, с узкими окошками-бойницами и плоской крышей, словно могучий богатырь в приплюснутом, остроконечном шлеме. Правее – торговая площадь (Старый базар). Территория рынка огорожена покосившимся деревянным забором. За оградой угадываются приземистые деревянные строения. На ночь, все ворота заперты. С рынка бодро воняет гнилыми овощами и нечистотами. Не верится, что через сто лет тут будет чудесный «Солнечный парк» с цветными клумбами и аккуратными дорожками, шарообразными фонарями, потешными скульптурами животных, круглым фонтаном и прекрасной детской площадкой с качелями.
Решили не идти вдоль рынка – там может быть полиция. Безопасней пройти один квартал по Дворянской и за Спасской церковью повернуть на Октябрьскую. Подходя к Спасской церкви, обратили внимание на скромный домик, где в 1896 году останавливалась Н.К. Крупская.
– Ты не чувствуешь себя подпольщиком? Самое время! – весело шепнул Дима.
– Ага. Ещё как чувствую. Сейчас отсюда выйдет Надежда Константиновна и даст нам по «Искре».
– В каждый глаз по многу искр.
Ребята тихо засмеялись.
Памятник на месте отдыха Петра i такой же безмятежный, как и в двадцать первом веке. Остроконечный шлем грациозно покоится на горизонтальном щите, под которым отдыхает широкий меч, а у основания постамента – так же спит уставший лев, сложив огромную голову на могучие лапы.
Толстая шапка белостенной Спасской церкви выразительно замкнула квартал. Церковь встретила ребят, как старая знакомая. Друзья переглянулись и улыбнулись. У архитектурных строений, как и у людей, своя судьба. Низкорослой, пухленькой Спасской церкви, словно добродушной хозяюшке, сильно повезло. Её не разрушили ни шведы, ни фашисты, ни коммунисты – какая была, такая и стоит доныне. А колоколенке не посчастливилось дожить до наших дней. Словно худой муж при толстой жене, стояла колокольня рядом, повторяя и формой купола, и рельефом стен свою суженую, но не сохранилась – разрушили в тридцатые годы. Правда, в начале двадцать первого века восстановили, только намного ниже и другой архитектуры. Наверное, денег пожалели. Так и стоят сейчас, как не родные.
