«Что ей от меня надо?» – раздражённо гадала Евгения, лихорадочно высасывая из пальца умный вывод о состоянии экипажа, коим она уже давно толком не занималась.
А когда Морголина участливо осведомилась, как у неё дела, заподозрила неладное.
– Лучше не бывает, – рассеянно ответила Женька, не отрываясь от планшета.
Опекунша не отставала.
– А как там Талех?
Женя удивлённо подняла глаза от рапорта, поймала её испытующий взгляд… И снова уткнулась в планшет, раздражённо бурча:
– Придёт на проверку, у него и спроси.
Из-за вмешательства опекунши Женька потеряла конец фразы, и пришлось всё формулировать заново…
Так ничего и не добившись, Морри испарилась и не доставала Женю благословенные пару часов. Потом вдруг объявилась и поинтересовалась:
– А сюда не заходила Аманда?
Евгения глубоко вдохнула, отложила отчёт и выдохнула, чувствуя, как начинает закипать.
– Табличку, что ли, не видела?
– Я не слепая, – отрезала Морголина.
– Значит, не умеешь читать, – отчеканила Женька и добавила. – Аманда была в медотсеке, полчаса назад. Бродила, как сомнамбула…
Действительно, с кислым лицом и траурным шарфиком на шее Мэнди смахивала на соломенную вдову.
Морголина фыркнула, вскинула голову и удалилась. А Женя, решив не испытывать судьбу, удрала к себе в каюту. Едва она переступила порог, как её потянуло в сон. Преодолевая зевоту, она прилегла на кровать, и принялась доделывать рапорты…
В этот момент Камилла тоже валялась на своей кровати и грустила. Её не радовало даже то, что в пищеблоке новой каюты можно было заказать любой десерт. В горле стоял ком… Она думала о Гэбриэле и вытирала слёзы, бегущие по щекам. Вспомнила о Марке, о маме с папой, и слёзы брызнули фонтаном. Камилла не успевала вытирать их ладошкой и достала платок. С усилием высморкалась и вытащила из-под кофты медальон. Открыла и долго разглядывала фотограмму родителей. Они улыбались ей, а на заднем плане раскачивались цветущие ветви. Яблоневый сад на Орданелле – планете, которой больше нет… Осталась лишь фотограмма да воспоминания… И почему у неё нет фотограммы Гэбриэла?!
Камилла всхлипнула, защёлкнула крышечку медальона и отщёлкнула снова. Тусклой голограммой замерцали белые полукружия. Девушка на миг замерла. Что-то напомнил ей этот загадочный танец…
«Ключ!» – всплыли в голове слова отца…
Камилла тряхнула головой, закрыла медальон и стиснула его в кулаке… Это всё, что у неё есть.
«Я найду Марка! Пусть ради этого придётся перелопатить всю вселенную. Вместе с Гэбриэлом…».
А Гэбриэлу предстоял нелёгкий разговор с отцом. Рэпсид мелькнул, переходя на сверхскорость, превратился в яркую звёздочку. И вскоре исчез…
– Я давно хотел тебе рассказать, – Эбрумо устроился в кресле с бокалом в руке и разглядывал каюту Зверя.
– Убери это, – попросил Гэбриэл, отворачиваясь от иллюминатора и присаживаясь в соседнее кресло.
Эбрумо рассмеялся, чуть не расплескав бордовую жидкость. Разбойник недовольно покосился на него.
– Это всего лишь вино, мой мальчик.
– Предупреждать надо.
Отец с сыном редко беседовали по душам. Почти никогда. Гэбриэл вздохнул, испытывая от этого неловкость.
– Ну, рассказывай.
До прибытия королевского флота оставалось ещё несколько часов, и они могли вволю наговориться.
– Если ты готов слушать. Это долгая история, без конца.
– А чего тянуть-то.
– Когда мы пробудились ото сна… Ты знаешь… Поэтому опустим подробности.
– Угу, – Гэбриэл не возражал.
– Не все из нас пережили мутацию. Алактинцы, не достигшие восемнадцати лет… – Эбрумо умолк и скорбно стиснул ножку бокала.
– Продолжай.
– Не осталось ни одного ребёнка… До вспышки у нас была семья… Родители, четверо сыновей и две дочери… Переродились только мать с отцом и трое братьев. Я – старший…
– Я в курсе семейной истории, – нетерпеливо заметил Гэбриэл.
– Не перебивай… Младший брат, десяти лет отроду – нет и… девочки… Тоже. Все лишились своих детей моложе восемнадцати лет. А самое страшное, что теперь мы обречены существовать с этим вечно…
– У вас был выбор, – безжалостно заявил разбойник. – Любая планета с атмосферой или кол в сердце.
Эбрумо печально усмехнулся.
– Был, но… Мы не смогли. Некоторые обезумели от горя, но большинство смирились и приспособились…
– Дальше.
– Шли годы, миновали века. Мы изучали себя, пытались что-то изменить, но оказалось, что прошлого не вернуть… И будущего у нас нет. Вампиры не способны размножаться. Хотя человеческая кровь восстанавливает на время жидкостный баланс, циркулируя внутри и оживляя чувства… Этого вполне достаточно для… Ну, ты меня понимаешь…
– Не маленький, – поморщился Гэбриэл.
– Да, мы научились любить людей, не только как еду. Но, увы, многих из нас перестало тянуть друг к другу… Мы влачили тягостное и беспросветное существование, пока всего одна случайность не изменила всё… Это произошло за несколько веков до твоего рождения… Отец с матерью давно не ладили. Мать тосковала по девочкам и упрекала отца. Тот отдалился от нас, часто покидал Алактию и развлекался ночной охотой на других планетах. Однажды, во время такой охоты, он утолил жажду с одной прелестной алактинкой и… Вскоре она узнала, что беременна. Невероятно! Эзран сомневался, но сроки совпадали. Он поставил на уши целую лабораторию и убедился, что это его ребёнок. Наши учёные кинулись проводить исследования и установили, что алактинские женщины способны зачать от вампира… Сразу после того, как мужчина-вампир пил кровь любовницы, семенная жидкость активизировалась во время…
– Папуля, – скривился Гэбриэл. – Не надо. Переходи к главному.
– Лилиэн, так звали алактинку, ждала девочку… Матушка узнала об этом и словно очнулась от долгого сна. Лилиэн не хотела этого ребёнка, мечтала о другой жизни. Ей хорошо заплатили, и она покинула Алактию после рождения дочери. Девочку назвали Анабелла в честь погибшей сестрёнки… Мама грезила и о других детях, души не чая в приёмной дочурке. Все мы её любили и баловали… Отец вернулся в семью и создал Синдикат. Вскоре многие вампиры последовали примеру короля… Тогда мы ещё не представляли. Анабелла росла бойким, избалованным и своевольным ребёнком. Однако к пяти годам у неё развились странные наклонности. Ей нравилось обрывать лепестки у цветов, заботливо выращенных матушкой в оранжерее. Потом она с наслаждением душила пушистых лабораторных крыс и жадно смотрела, как у несчастных тварей из глазок и носиков течёт кровь.
Мама лишь смеялась, убеждала всех, что это пройдёт… «Она ещё такая малышка! Кому она может всерьёз желать зла?» Ясноглазое, улыбчивое существо с пеной золотистых кудряшек… Девочка подросла и стала осознавать, что к чему. Задавала вопросы. Выяснила, насколько отличается от нас. А в тринадцать лет у неё впервые обнаружились способности.
