Как бы там ни было, а капитан лишился второй селезёнки.
– Ничего, перестроится, – утешал Женю Миритин. – Джамрану отлично живут и с одной селезёнкой. Их организм функционирует в обычном ритме. В крайнем случае, если будут сбои, обратится в Центр генетического выращивания органов на Серендале.
На похороны Эльи прибыли и повстанцы. Ещё более небритый, чем обычно, и осунувшийся Брайен с траурным венком… Он не дождался конца похорон. Попрощался, оставил цветы и неловко ушёл, смахивая слезу. Зато Конти пробыл у гроба дольше всех и плакал, ничуть не таясь. Парня била крупная дрожь – то ли от горя, то ли от холода, то ли от всего сразу.
– Зачем, зачем, зачем… – твердил он, роняя лицо в ладони. – Зачем я позволил ей лететь?! Зачем…
Доминик услышал его и нахмурился.
– Не смей, – оборвал, слишком по-взрослому.
Мальчишка повзрослел за несколько дней.
Эшесс подошёл и обнял Доминика за плечи. Так они и стояли, безмолвствуя под шум дождя, всхлипывания и шепотки вокруг. Доминик больше не плакал. Глаза его покраснели от пролитых слёз, и чуть ввалились от бессонных ночей, но оставались сухими. Взгляд – воспалённый и твёрдый. Доминик принял решение, поглядывая и на другую могилу с женской скульптурой в короне. Наверху усыпальницы их было две: одна теперь Эльи, а другая – последней руннской королевы. Её сегодня тоже забросали цветами. Остальные размещались в нижней части мавзолея – под холмом… Когда-нибудь и эти туда опустят… Когда-нибудь, когда наступит время новых королей.
– Когда-нибудь, снова! – громко повторил Доминик последние слова Эльи, сказанные перед смертью. Похоже, только он разобрался в этом послании, переданном старшей сестрой младшему брату…
Скорбь была так велика, что никакие слова не могли её выразить, и никто не произносил речей… Гроб поместили в углубление на постаменте и установили памятник. Эшесс опустился на колени, коснувшись лбом холодного камня, и прошептал:
– Клянусь… Я сделаю это для тебя. Пускай на это уйдёт вся моя жизнь. Спи спокойно. Когда-нибудь и я последую за тобой…
Заламин-наггир поднялся с колен, постоял с минуту, оглушённый и растерянный; потом расправил плечи, развернулся и ушёл. У подножия холма его ждал личный двухместный имперский хищник… Далеко на востоке разошлись тучи, обнажая блёклое небо. Из просветов вырвались лучи солнца, впервые после затяжных осенних дождей в северном полушарии Титании. Легли на купол мавзолея глянцевыми бликами, озарили могилы и лица собравшихся…
Иситар-сит вернулся на Туэресс и тотчас отправился в лес Куул, оседлав фланоцикл. В лагере повстанцев от него уже не шарахались, предупреждённые Брайеном и Конти. Эшесс прямиком двинулся к крайней хижине, но там оказалось пусто.
– Где? – потребовал он ответа у первой же встреченной девушки с тазиком в руках – Дельмы с васильковыми глазами. Она не присутствовала на похоронах, ухаживая за больной матерью. Матушка только начала поправляться, стараниям доктора Владислава… Сегодня глаза Дельмы казались ещё более синими и блестящими. Кто знает, отчего она плакала в одиночестве…
– Где он? – повторил вопрос Эшесс.
– Кто? – не поняла девушка.
– Заламин.
Она удивлённо воззрилась на него.
– Другой заламин, – нетерпеливо пояснил Эшесс. – Который с Брайеном…
– А-а, – наконец-то до неё дошло. – В лесной хижине, заламин-наггир… Вспомнила! Велел передать, чтобы вы туда шли…
– И как мне туда дойти?
Вскоре Эшесс шагал по тропинке мимо стволов камышника, стараясь не думать о том, как был здесь счастлив… Рана ещё болела… И остановился, дойдя до конца тропинки.
– Хм… Хижина! Шалаш, да и только.
– Заходи! – послышалось из-под камышовой крыши, расположенной вровень с землёй. – Я тебя ждал.
Эшесс отодвинул травяной полог. Пришлось согнуться, чтобы попасть внутрь. У входа валялся соломенный тюфяк, а за грубо сколоченным из камышей столом сидел Зерасс и что-то писал. Заламину-наггиру пришлось скрючиться в три погибели, пока устроился на соломе. Она скрипела и колола даже через кафтан и штаны.
– Занесло же тебя, горемычного. Как змея в нору.
– Здесь лучше думается и пишется.
Зерасс поднял голову и бросил взгляд на единокровного. Слегка задержался на перевязи:
– С кем подрался?
– С судьбой, – мрачно заявил Эшесс. – Она победила. Пока… И что это ты пишешь?
– Послание Рессане. Передашь?
Эшесс всё же удержался от ядовитых комментариев. Лучше писать любовные письма живой, чем оплакивать мёртвую. Однако не мог не заметить:
– Неплохо устроился. Думаешь, я твой паж на побегушках?
– Ничего подобного, – ответил Зерасс, отложив письмо и сочувственно глядя на единокровного. – Соболезную тебе и скорблю. Я не знал её, но, по-моему, девушка не заслуживала смерти, хотя бы потому, что любила тебя…
– Ничего ты не знаешь! – взвился Эшесс, едва не завалив камышовую конструкцию.
Туго перемотанное жало напряглось. Дворцовый лекарь строго настрого запретил шевелить остриём, пока не заживёт. Принц-заламин от бессилия сжал кулаки, так, что ногти впились в ладони.
– Ничего ты не знаешь. Это больше, чем… Тот, кто стрелял в неё, возможно пролил и кровь моего не родившегося ребёнка и уничтожил моё счастье…
– Твоё? – мягко переспросил Зерасс. – А не её… Так? Я правильно понял?
– Она пожертвовала собой, – тускло ответил Эшесс. – Ради своего единокровного или, как у руннэ, брата… Я ничего не мог сделать. Но теперь… Я принимаю твоё предложение. Займись повстанцами, а я обработаю провинциалов и гвардейцев. Мы совершим переворот, когда родится наггеши, и руннэ получат обратно свои планеты – Титанию, Карпарис, Бальдэр… И абсолютную свободу. Выберут нового короля.
– Так ты надеешься унять боль?
– Я любил её!.. Едва нашёл и потерял снова…
– А тигримы и остальные?
– Тигримы… Пусть играют в свою республику на наших условиях и по нашим правилам, сколько хотят… У меня лишь один уговор.
– Какой же? – Зерасс насторожился.
– Не убивать С-Рэшаша. Инсценируем его смерть, обвиним С-Вэшота и упечём родителя куда-нибудь в глухомань комфортно доживать свои дни. Я приставлю к нему стражу и за всем прослежу. Он никуда не денется. А после казни С-Вэшота и Манрасса верну тебе доброе имя, привилегии, полномочия, и ты станешь иситар-ситом при наследнике.
– Согласен, – кивнул Зерасс.
– Тогда мне пора.
– Куда ты?
– Нанесу повторный визит С-Вэшоту, окончательно убедив в своей преданности. У меня есть план, как втереться в доверие к единорожденному. Заодно встречусь с информатором… Во дворце творится неладное, нагги молчат, а я так и не успел выяснить… Не до того было…
