Пока затягивалось разбирательство, Громов понимал, что поиски и расследование может продвигаться очень долго. Прямых улик, уличавших погибшего в преступной деятельности против жизни президента, не было, так как никто не станет верить в какие-то мистические силы, неведомо откуда взявшиеся. Единственной и пока еще неясной зацепкой был знак, нарисованный нетвердой рукой самого президента, в минуты возможного пробуждения, от страхов, сковавших его разум. Рисунок президента, многократно им изображенный, словно человек искал в нем какую-то защиту. Что это могло значить? Какое зашифрованное послание от парализованного ужасом сознания президента, таилось в этом странном символе? Громов стал вспоминать своего покойного босса Бориса Ивановича. Он никогда не говорил о подобном символе и не показывал ничего схожего. Но Громов вспомнил, как однажды, в разговоре со своим бывшим начальником, который направлялся к Ивану Трофимовичу, показал ему какой-то конверт, который он якобы должен передать лично старику. Тогда Громов знал только то, что некий старик, по имени Иван Трофимович, работает в их специальном отделе и возглавляет тайный подотдел «Черный квадрат». На вопрос: «от кого это письмо», Борис Иванович ответил, — что оно от самого президента. Громов тогда сделал для себя вывод: президент знаком с Иваном Трофимовичем или ему известна деятельность тайного отдела. Но что их связывало, тогда для Громова оставалось загадкой. Теперь он был почти уверен, что президент поручал отделу «Черный квадрат» какие-то поручения или задания, ведь цель деятельности этого тайного отдела была известна лишь президенту и Ивану Трофимовичу.
С этими мыслями Громов отправился к Ивану Трофимовичу, в надежде кое-что разъяснить. Иван Трофимович ничего конкретного не сказал о рисунке, но его лицо не смогло скрыть волнения при виде знака. Очевидно, он хорошо знал его. Он лишь каким-то неясным, неуверенным голосом сказал, — «Этот рисунок надо передать Александру, теперь он возглавляет отдел. Я стар для этого».
Громов понимал, что выудить из старика что-либо ему не удастся, но он чувствовал, что этот знак ему хорошо знаком. Он согласился с Иваном Трофимовичем и передал ему рисунок.
Александр Архипов, получив от деда рисунок и напутствие, отправился в Кремль. Охранник, стоящий у входа в апартаменты «Черного квадрата» признал Александра и поздоровался с ним, затем открыл двери, приглашая его войти. Александр посмотрел на Громова, каким-то неуверенным, смущенным взглядом. Прочитав в его лице поддержку, он вновь повернулся к открытой двери. Александр колебался, он был еще под неприятным впечатлением, оставшимся у него после общения со сверстниками, после просмотра фильмов, посвященных дьяволу, и пробудившими в нем безудержный страх перед неизвестностью. Он себя чувствовал подобно человеку, думавшему, что у него дома живет им прирученный уж. Но после приятной игры с ним и, оставив его дома, он случайно узнает, по фотографиям питомца, от знатоков змей, что его любимец вовсе не безопасен, и он вовсе не уж, а самая настоящая и смертельно опасная ядовитая кобра, чей яд мгновенно убивает. И вот теперь этот человек, хозяин кобры, которая ему казалась, по неведению обычным ужом, стала вдруг самой опасной тварью на земле. Такой человек будет испытывать жуткую дрожь по всему телу от страха перед опасностью, в которой он оказался, находясь дома наедине с чудовищем. Александр испытывал нечто подобное, он никак не мог решиться войти внутрь «Черного квадрата», и не хотел признаваться в этом.
Он неуверенным, нетвердым шагом вошел в дверь, которую открыл перед ним охранник из службы безопасности президента, но остановился перед второй дверью, массивной, дубовой, с рисунком в виде черного квадрата. Дверь за ним захлопнулась, он стоял один, освещенный небольшой лампой, торчащей над дверью. Бледный желтый свет падал на черный, казавшийся живым, зловещим знаком смерти. Александр дрожащей рукой вынул из кармана пиджака сложенный пополам белый лист бумаги, развернул его, а затем быстро сложил и сунул в карман брюк, помяв при этом края листа. Он вспоминал и светящиеся разным цветом ступени, спускающиеся куда-то вниз, и великолепный огромный зал, с множеством загадочных картин и причудливых барельефов, и мраморных, казавшихся литыми, статуй неведомых созданий, и бескрайнюю, залитую солнцем, долину, и сказочный летающий корабль, и удивительно красивое и приятное лицо Мора, с синим блеском в глазах, скрывающих бурю эмоций. Эти мысли на мгновение отодвинули все его опасения перед неведомым, не только для него — подростка, но для всего человечества, и скрытым, но, безусловно существующим, неким тайным, зловещим миром, скрывающимся во тьме и нашедшем пристанище в вечном мраке и покое.
Александр осторожно, с опаской, и тревогой в сердце, мягко, почти беззвучно толкнул дверь вперед. Затем он неуверенным, крадущимся, словно вор в ночи, шагом ступил на первую ступеньку. Дверь мягко и беззвучно закрылась за ним. Слева на стене висели факелы, они тускло освещали убегающие куда-то вниз, призрачные ступени. Внизу прятались скользящие тени.
Александр прошел несколько шагов, но ничего не произошло, никакого дополнительного освещения, цвета, яркости не добавилось, все по-прежнему было погружено и спрятано под черными, пляшущими, под действием догорающих факелов, тенями. Кое-где на стенах свисала длинная паутина, словно здесь давно никто не убирал.
Александр спустился по ступенькам до глухой стены, на которой не было ни малейшего намека на какой-то проход. Ступени не привели его в тронный зал к Мору, как это было в прошлый раз. Здесь было чудовищно холодно, словно он был в холодильной камере, на его руке появились пупырышные мурашки. Александр растер руку, но тепла хватило ненадолго. Вскоре холод взял верх, и Александр поневоле решил вернуться наверх.
Громов ждал его у входа вместе с часовым. Он был удивлен, когда увидел Александра. Они отошли от двери, чтобы быть наедине.
— Что-то случилось? — спросил Громов.
— Да, — неуверенно ответил Александр. — Там стена.
— Стена, что за стена?
— Я спустился вниз, а там стена, — пояснил Александр. — Вход закрыт.
— Закрыт, — повторил Громов, размышляя.
— Что мне делать? — он тер руки, чтобы согреться. Ему все еще было холодно, несмотря на теплый летний день.
— Дай-ка мне посмотреть на рисунок.
Александр вынул из кармана лист бумаги, выровнял концы и передал Громову.
— Ты можешь возвращаться домой, на проходной тебя ждет машина. Передай Ивану Трофимовичу, что вход закрыт, и что я приеду к нему завтра.
— Хорошо, — сказал Александр так, словно он избавился от груза, мучавшего его. Александр пошел по аллее в сторону выхода из Кремля.
У Громова был целый день, чтобы попробовать расшифровать рисунок самостоятельно. Впрочем, он был неуверен в том, что это поможет, ведь президент рисовал его, находясь в тяжелом состоянии, кто знает, что он имел в виду, когда изображал столь странную конструкцию. Многократно изображенный рисунок, настойчивость, которую проявлял автор рисунка, внушала Громову уверенность, что он не ошибается. И так, вход в секретную службу «черный квадрат», был закрыт, размышлял Громов. Значит ли это, что туда нельзя было попасть. Конечно, можно взять группу рабочих и разобрать стену. Но поможет ли это? Стены просто так не возникают. Кроме того, Громов хорошо знал инструкцию, оставленную его предшественником: входить в черный квадрат может только его сотрудник, то есть Александр Архипов. Громов вспомнил, чем закончилось самовольное решение солдат и офицеров войти в черный квадрат. Действовать нужно было разумно и по инструкции. Если вход был закрыт, то возможно расшифровка рисунка поможет его открыть, ведь рисунок нарисовал тот, кого черный квадрат оберегал. Возможно, рисунок — это послание президента.
