Но был у Зины один, я бы сказал, недостаток. Для кого-то, возможно, и радость, а для меня недостаток, и большой. Обожала она кошек, как с детьми малыми нянчилась с ними. А я кошек терпеть не могу, одного вида их не переношу. Вот собак я люблю и, вполне можно сравнить, реагирую на кошек так же, как собаки. Презираю.
Я когда к Зине впервые в дом попал – аж нехорошо мне стало. У нее две своих комнаты, а в них чуть ли не с десяток кошек, всех мастей. И везде они – на полу, на стульях, на диване, на шкафу, на столе даже, куда ни глянешь. Особенно один котяра меня поразил, Бароном, как сейчас помню, звали. Огромный такой, весь черный, только грудь белая, усищи торчат наглые, и ведет себя так, будто в самом деле барон и все только для него тут предназначено.
Я вообще не понимаю, как можно кошек любить. Собак за что любят? Преданные они, верные, настоящие человеку друзья. И в ответ любят они бескорыстно, жизнью своей, если потребуется, ради человека рискуют. А эти? Не зря ведь говорят, что сами по себе. Ни приучить, ни приручить, толку от них никакого. И подлые еще, вороватые, злопамятные – попробуй только сделать что не по ним. Ну, те, кто бездомно живут, кому о пропитании заботиться нужно, те еще облик свой кошачий до конца не потеряли. А кто при доме, да в городской еще квартире? Мышей ловить давно разучились, если бы пожрать у хозяев не выпрашивали, целый день дрыхли бы. Ладно, с одной как-то примириться можно, живет себе тунеядцем и пусть живет, если по душе кому-то. Но когда их сразу несколько… А эта Зинина страсть к ним вообще для меня непонятна была. Не старая дева, не одинокая, для которых эти кошки вся жизнь, современная, можно сказать, женщина, при всех своих женских интересах. И зачем их столько? Она мне потом рассказала, что не специально их так много набрала, просто мимо пройти не может, когда видит бездомную, неприкаянную. Зимой особенно. А еще детишки окрестные, знают ведь про ее слабость, приносят, а она отказать не может. И рожают они у нее, а котят не всегда раздать удается, не топить же их и не на улицу выбрасывать. А сейчас тем более, потому что холодно, пропадут же. Я ей говорю:
– Если так дальше пойдет, то скоро у тебя ступить негде будет, чтобы на чей-нибудь хвост не наступить.
А она смеется:
– Ничего, в тесноте да не в обиде.
Я ей на это:
– Но в обиде могут не только кошки твои, но и человек оказаться. – Открытым текстом на себя намекаю.
Отвечает мне на это, что кто ее по-настоящему полюбит, тот ее всякую полюбит, кошки не помеха. Мне, смеется, даже интересно будет, если понравлюсь я тому, кто кошек не жалует, лучше испытания не придумать!
Ну, такой разговор у нас уже потом состоялся, а тогда, в первый раз, как пришел к ней, кондрашка, думал, меня хватит. Первой мыслью было бежать оттуда и никогда больше не появляться. Так бы, наверное, и поступил, если бы не глянулась мне Зина. Так, признаться, глянулась, что о той, с кем разлучился, в один день горевать перестал. И, конечно же, не оставляла меня мысль, что если сладится у меня с Зиной, ни одной наглой усатой морды здесь не останется. Придется ей выбор делать. И если хоть капля здравого смысла есть у нее, предпочтет она меня своим кошкам. А если не предпочтет, то хорошей это для меня лакмусовой бумажкой послужит – я уже давно не мальчик был, не одними эмоциями жил. И работа у меня не такая, чтобы дурью маяться, – дом нужен спокойный и тихий, чтобы можно в нем было расслабиться после больницы, отдохнуть по-человечески. Хоть и понимал уже – на свадьбе еще понял, – что эта кошачья мама во всех отношениях самый подходящий экземпляр для совместной жизни. Прежде всего потому, что мне после той краснодарской ни одна женщина не полюбилась, думал уже, что однолюбом родился. А Зину увидел – и куда что девалось. Опять же брат ее на моей сестре женился, условия для проживания тут хорошие – тоже не последний фактор, если не лукавить.
А я к ней тогда, в первый-то раз, не с пустыми руками пришел. Думал, посидим с ней, пообщаемся поближе, друг друга получше узнаем. Вино марочное купил, коробку шоколадную. И не чужим пришел, не посторонним – мы перед тем на свадьбе… ну, в общем, нашли возможность уединиться, побаловались немного.
Встретила меня Зина любезно, поцеловала на пороге, как своего человека, раздеться помогла, зачем, сказала, все это принес, и без того у нее приготовлено. Тронуло меня, что она и сама к моему приходу приготовилась, – ко мне вышла не в домашнем затрапезном, а в платье нарядном и в туфлях на каблуках. Давала тем самым понять, что встреча наша – событие для нее, большое внимание она этой встрече уделяет. И столик уже в другой комнате был на двоих красиво накрыт, витая свеча в подсвечнике, а вокруг бутылки с шампанским кушанья разные – что вкусно всё, и пробовать не надо, хватало только посмотреть. Но я сначала всего этого не увидел, потому что дверь в ту комнату была закрыта. Понятное дело – если б ее ораву туда запустить, в миг бы крошки на столе не оставили, свечу бы даже сожрали.
Не встреть меня Зина так тепло и ласково, я бы сразу этим зоопарком возмутился. Но не стал при первом же свидании напрягать ее, удивился только и попенял немного. Кошки с котами к моему приходу равнодушно отнеслись, лишь Барон на меня недобро отреагировал: спину дугой, шерсть дыбом, зашипел по-змеиному. Ну, Зина прикрикнула на него, он в угол отступил, но оттуда все равно зверем на меня поглядывает, шерсть никак не уляжется. Словно я на его гарем тут покушаюсь. Не сказать, что испугался его, но ощущение не из приятных, уж больно здоровый был котяра, глаза злющие. И сразу я понял, что мы непримиримыми врагами станем. И если суждено мне будет обосноваться здесь – его первого вышвырну ко всем чертям, пусть хоть полярный холод будет на дворе.
Повела меня Зина в другую комнату. Пока меня пропускала, проход ногами защищала, чтобы выкормыши ее туда не проникли. Но все равно одна серая кошка, самая проворная, умудрилась прошмыгнуть. Забежала, хитрюга, – и под тахтой скрылась, чтобы не достать ее. Остальные же за дверью мяукать взялись, кто-то лапой скребся. То ли не хотели они с хозяйкой разлучаться, то ли учуяли, что поживиться чем-то можно. Бедлам, одним словом.
Подпортилось у меня настроение, но Зина со многим меня примирила, потому что красивая была и встретила так хорошо. Она свечу зажгла, свет погасила. Я, признаться, впервые в жизни при свече вдвоем с нравящейся мне женщиной ужинал. Ощущение, должен сказать, редкостное. Это совсем не то, когда свет вдруг на подстанции вырубают и свечкой приходится пользоваться, у нас такое нередко – совсем другое ощущение. Уютности в этом много и задушевности, сближает очень. Открыл я шампанское, выпили мы с ней за наше знакомство, закусываем, получил я возможность убедиться, что Зина ко всем достоинствам и кулинарка отличная, золото, а не женщина. Все бы вообще замечательно было, если бы кошка из-под тахты не вылезла, не приставала к нам. И клянчит, главное, так настойчиво, что не отвяжешься от нее. Зина ей потакает, колбасу с рук дает, а та, утроба ненасытная, мигом все проглатывает и дальше клянчит, покоя от нее нет. И как меня это ни раздражало, все равно хорошо мне было. И Зина все больше мне нравилась. Сидели мы с ней славно, разоткровенничались, о себе друг другу рассказали, о жизни вообще. Оказалось, что на многое взгляды у нас совпадают, и понимает она меня правильно. А я Зину понимаю.
