Начало активного политико-экономического сотрудничества с США для Турции стало временем бурного экономического роста и модернизации промышленной базы государства. Государственный и частный капитал в начале 50-х гг. стал проникать и в отсталые юго-восточные илы страны, вытесняя с рынка мелких курдских ремесленников. Из курдов формировалась резервная армия малоквалифицированной рабочей силы, которая искала работу на западе Турции, экономически более продвинутом. Но из Северного Курдистана выкачивалась не только дешевая рабочая сила, юго-восточные территории рассматривались как выгодное экономическое пространство для извлечения полезных ископаемых и сбыта готовой продукции. В верхах курдского общества происходили также существенные изменения. Абдулла Оджалан развивает интересную мысль в этом вопросе. Правящие верхи Турции не стремились активно внедрять капиталистические отношения в Северный Курдистан в межвоенный период, это было обусловлено боязнью конкуренции со стороны возникшего курдского крупного капитала, что могло послужить источником для сильного национального движения. Самой эффективной стратегией борьбы с курдским национальным движением стало включение в господствующий класс Турции курдской феодально-племенной элиты на правах младшего брата. Политические амбиции курдских верхов были сломлены в ходе 30-х гг., когда восстания курдов на юго-востоке Турции потерпели поражение. Именно в этот период курдские феодалы теряют какую-либо связь с национальным движением своего народа, становясь на службу кемалистскому государству. В послевоенный период курдские аги и крупные помещики расширяли применение наемной рабочей силы в своих хозяйствах, стараясь ускорить процесс капитализации
[237]
. Важно отметить, что к 60-м гг. 1/3 земель в Восточной Анатолии принадлежала 2,4 % всех семей, 38 % крестьян были безземельными. По отдельным вилайетам процент безземельных крестьян был таковым: Урфа – 53 %, Диярбакыр – 47 %, Сиирт – 42 %
[238]
.
К началу 80-х гг. ситуация радикально не изменилась: 38 % крестьян юго-востока были безземельными, в то время как в руках 5,3 % крупных собственников находилось 42 % земли
[239]
. Помещикам принадлежали целые деревни, жители которых находились под полной властью феодала. Так, в 60-е годы в уезде Джизре 23 из 27 деревень принадлежали одному семейному клану, в уезде Нусайбин – 56 из 72, в вилайте Диярабакыр – 75 деревень находились во владении отдельных помещиков и 175 – семейных кланов
[240]
. Курдские помещики стали частью политической элиты Турции, выступая в курдском обществе проводником и защитником интересов центральной турецкой бюрократ-буржуазии. Таким образом, курдский пролетариат фактически возник раньше курдской промышленной буржуазии. Это означало, что в борьбе угнетенных масс Северного Курдистана национальные задачи и классовые совмещались в единое целое. Абдулла Оджалан пишет: «Когда мы рассматриваем систему курдского национального угнетения, условия возникновения курдских трудящихся становятся более понятными. Колониальные цели турецкого капитализма привели к тому, что курдский рабочий класс был создан в качестве противовеса государству, то есть, вместо курдской пролетаризации, направленной против курдской же буржуазии, возникла курдская пролетаризация, направленная против турецкого государства, его структур и буржуазии, стоявшей за ними»
[241]
.
В брошюре о выдающемся революционере Хаки Карере развитие колониализма в Северном Курдистане делится на три этапа. Первый этап связан с восстанием шейха Саида в 1925 г., данное выступление было поводом для военной оккупации курдских земель. Данная фаза заканчивается в 1940 г. через несколько лет после подавления восстания в Дерсиме. Далее следует культурная ассимиляция, выразившаяся в создании для курдских детей школ-интернатов, где им настойчиво вбивали в голову, что они турки. В 60-е гг. наступил период экономической колонизации юго-восточного региона
[242]
. Абдулла Оджалан справедливо констатирует окончательное установление в турецком Курдистане в 60-е годы колониального капитализма как господствующем в данном регионе типе социально-экономической системы. «Чтобы найти рынок для сбыта своей промышленной продукции и обеспечить ее дешевой рабочей силой, турецкая буржуазия была вынуждена распространить капитализм и на Курдистан. Она легко осуществила это экономическое нашествие на Курдистан, значительно ускорившееся после 1961 г., на основе военного и политического контроля, установленного в 1925–1940 гг. Как только Турция (и, в частности, ее буржуазия) сочла для себя возможным эксплуатировать источники природных богатств Курдистана, и с этой эксплуатацией согласились курдские феодалы, потерявшие политическую силу, колониальный капитализм в Курдистане стал развиваться еще сильнее»
[243]
.
В подавляющем большинстве, несмотря на свою идейную пестроту
[244]
, турецкие левые начала 70-х гг. не рассматривали курдский вопрос как важный и самостоятельный аспект революционного процесса в Турции
[245]
. Ему уделялось второстепенное значение. Левые признавали существование курдского народа и его право на выражение национальных чувств
[246]
. Но курдским трудящимся просто предлагалось присоединиться к турецким левым партиям в их борьбе
[247]
. Такой подход к курдской проблеме отражал непонимание со стороны турецких социалистов интересов и общего исторического пути курдского народа, который не обладал продолжительным опытом построения национальных политических партий и национальной государственности. Интересна в этом ключе оценка со стороны Михри Белли восстания шейха Саида. Он считает его не частью национально-освободительного движения курдов, а реакционным мятежом, спровоцированным Великобританией. Национальное движение, по его мнению, могло иметь место лишь при существовании широкого крестьянского антифеодального движения, а не политических манипуляций классовой верхушки курдского общества. При этом взгляд Михри Белли на курдский вопрос существенно отличается от официальной идеологии Турции. Во-первых, он признает существование курдской идентичности, также выступает за разрешение употребления курдского языка в публичной сфере и школе, но под контролем единой системы образования республики. Эти меры будут способствовать общественному единству и предотвратят усилия иностранных держав по стравливанию курдов и турков
[248]
. Из приведенных фактов становится ясно, что в идейной концепции Михри Белли не было место признанию курдской государственности.
