В следующем 1980 г., на заседании военного комитета НАТО в Брюсселе, главнокомандующий войсками НАТО – генерал Роджерс советовал турецким военным расширить рамки их полномочий
[353]
. Резюмируя данные факты, можно заключить, что проамериканский курс внешней политики Турции не оспаривался высшим генералитетом турецкой армии. Данный внешний политический курс полностью сохранялся и после военного переворота 12 сентября
[354]
.
Инициаторами и основными руководителями переворота 1980 г. были верхи военной элиты под главенством генерала Кенана Эврена. В ночь с 11 на 12 сентября силами армии, жандармерии, национальной разведывательной организации (MUT) были арестованы руководители государственных управлении Радио и Телевидения, почт, телеграфа и телефона, лидеры основных политических партий
[355]
. В своем выпущенном обращении генерал Эврен характеризовал цели этого политического действия следующим образом: «Цель предпринятой операции – сохранить целостность страны, обеспечить национальное единство и сплоченность, предупредить возможную гражданскую войну и братоубийственную вражду, воссоздать авторитет и само существование государства, устранить причины, препятствующие функционированию демократического строя. Парламент и правительство были распущены. Члены парламента лишены неприкосновенности. Во всей стране объявлено чрезвычайное положение»
[356]
.
После переворота власть сконцентрировалась в руках высшего генералитета, создавшего Совет Национальной Безопасности. Этот орган апеллировал к политическому наследию Ататюрка, обвиняя свергнутое правительство в бездействии против атак «внутренних экстремистов», подрывающих безопасность турецкого государства. В послевоенной истории Турции это был уже третий военный переворот. Он стал результатом определенной цикличности в развитии турецкого общества. Армия в цикле стабильного развития Турции демонстративно дистанцировалась от поддержки каких-либо политический партий и в целом от участия в политической борьбе. В кризисном цикле, когда появлялись явные признаки нарушения концепции шести стрел Ататюрка, армия выступала традиционным защитником кемалистской парадигмы развития. Исследователь В. И. Шлыков справедливо называет данную политическую конструкцию «системой военного патронажа»
[357]
.
Риторика К. Эврена содержался «надклассовый посыл» прекратить политические дрязги и сконцентрировать усилия на борьбе с «экстремистами». В. И. Ленин писал, что основным историческим признаком бонапартизма является: «лавирование опирающейся на военщину (на худшие элементы войска) государственной власти между двумя враждебными классами и силами, более или менее уравновешивающими друг друга»
[358]
. Это определение полностью подходит для характеристики режима Эврена, который пытался отрицать всякую партийность своей политики.
А. Оджалан вспоминает: «В Турции ощущалась потребность в режиме, который смог бы подавить стремление масс к лучшей жизни и использовать государство в качестве средства удовлетворения всех желаний монополий, объединить это с целями империализма. Он должен был стать не временной, а прочной социальной структурой. Капиталистическое развитие, зависимое от империалистических монополий, еще в 1950 г. ощутило потребность в таком режиме и посеяло семена для этого. Кризис, проявлявший себя в условиях капитализма во всех сферах, показывал реальность фашизации государства Экономику, в условиях кризиса позволившую проявить себя соглашательской монополистической буржуазии, невозможно было поддержать никаким другим режимом, кроме фашистского»
[359]
.
Левые силы Турции не были готовы к террору, который развязал режим турецкой военщины. Тысячи активистов были брошены в тюрьмы. Наиболее боеспособная и радикальная часть левого движения начала вооруженное сопротивление против военной диктатуры. В уголовном кодексе Турции до 1991 г. наиболее применяемыми были три политические статьи – 141, 142 и 163. Статья 141 предусматривала уголовную ответственность за действия граждан, которые путем насилия стремились ликвидировать какой-либо социальный слой, установить господство одного социального слоя над другими, ликвидировать существующий в стране экономический или общественный порядок. В зависимости от степени участия в заговоре подсудимые приговаривались от 8 до 15 лет лишения свободы. По статье 142 обвинялись лица, пропагандирующие действия, названные в статье 141. Статья 163 налагалась на лиц, использующих религию в качестве средства политической борьбы
[360]
. По данным Генерального штаба Турецкой армии, за период с переворота 12 сентября до 11 февраля 1982 было арестовано
[361]
43 140 человек. Из них 57 % были в возрасте 16–25 лет, в одном Стамбуле арестовали 1664 человек
[362]
.
