– Взрыв на квартире Виктора Кровица, – напомнил я.
– Взрыв? – изумленно вскинул брови Одиссей. – Вы считаете, что мы к нему причастны?
– Если хотите, можете попробовать убедить меня в обратном, – предложил я.
– Взрыв устроили хайперы, – веско произнес Агамемнон. – То есть команда Париса.
– Простите, но тут концы с концами не сходятся, – недоверчиво покачал головой я. – Получается, что двадцать лет назад Парис вручил мне клиппер, поручив присматривать за Кровицем, только для того, чтобы затем самолично уничтожить его?
– Но ведь господин Кровиц жив, – улыбнулся Одиссей.
Я машинально посмотрел на Витьку, сидевшего в кресле по правую руку от меня. В такой ситуации трудно было что-либо возразить Одиссею.
– Но кто может поручиться за то, что я это действительно я? – неожиданно задал вопрос сам Витька.
– А кто же вы в таком случае? – непонимающе наклонил голову к плечу Одиссей. – Вы хотите сказать, что считаете себя кем-то другим, а не Виктором Кровицем?
Прежде чем ответить, Витька ненадолго задумался.
– Вне всяких сомнений, я считаю себя тем, кто я есть, – сказал он. – Но я не могу быть уверен, что я именно тот Виктор Кровиц, который, как мне известно, в одном из возможных вариантов реальности погиб при взрыве.
– Спросите об этом вашего друга, – указав на меня рукой, предложил Одиссей. – Он хорошо вас знает и, надеюсь, сможет ответить на ваш вопрос.
– Это пустой разговор, – недовольно поморщился я. – При изменении реальности могли измениться и мои представления о Викторе.
– Вы рассуждаете разумно, – согласился со мной Одиссей. – Но могу заверить вас, что в каждом из возможных вариантов реальности, где есть место для вас, вы неизменно остаетесь тем же самым человеком. Местные условия, несомненно, накладывают определенный отпечаток на особенности вашего характера и ваше мировоззрение, но то, что лежит в основе каждой личности, то, что делает того или иного человека неповторимым, всегда остается неизменным. Полагаю, что за время вашего путешествия вы и сами могли в этом убедиться.
– Но в таком случае, – растерянно развел руками я, – напрашивается следующий вывод: что бы со мной ни случилось, я всегда буду жить в одной из своих копий?
– Верно, – вновь согласился с моими словами Одиссей. – Более того, могу вам сказать, что, как только в доминирующем для вас варианте реальности вы погибаете от несчастного случая либо умираете от болезни или старости, тут же автоматически происходит подключение к нему иного варианта реальности, в котором вы все еще живы. По сути, каждый человек бессмертен до тех пор, пока существует поливариантность мира.
– А как же духи мертвых, с которыми я разговаривал, когда обладал экстрасенсорными возможностями? – вспомнил я.
– Это тоже одна из форм существования личности, – ответил Одиссей. – Человек оказывается в бездне вечности после того, как все физические формы его существования в поливариантном мире исчерпаны. Но что просходит с ним там, не известно никому из живущих.
– В таком случае я не понимаю, с какой целью Парис дал мне клиппер, – озадаченно покачал головой я. – Зачем ему это было нужно, если он и без того знал, что Витька в любом случае будет жить?
– Все очень просто. – Опершись локтями о колени, Одиссей чуть подался вперед. – Во-первых, таким образом Парис осуществил вашу, господин Зверинин, привязку к тому варианту реальности, в котором Виктор Кровиц был жив. Как я теперь понимаю, он с самого начала планировал использовать вас в паре. А во-вторых, Парис заставил вас проникнуться ощущением собственной значимости и в какой-то степени внушить это чувство вашему другу. Разве не так, Анатолий Иванович?
– Пожалуй, что так, – подумав, вынужден был согласиться я. – Но я все равно не понимаю, зачем Парису потребовалось взрывать Витькину квартиру? И почему нужно было ждать этого момента без малого двадцать лет?
– Ну, что касается долгого ожидания, тут вы, гоподин Зверинин, заблуждаетесь, – произнес в своей обычной неторопливой манере Агамемнон. – Не забывайте о том, что мы можем путешествовать во времени. Парис вручил вам клиппер, а затем переместился немного вперед по шкале времени. Для вас прошло двадцать с лишним лет, для него – пара минут.
– А взрыв в квартире Виктора Кровица стал своеобразным детонатором, который заставил вас начать действовать, – добавил Одиссей.
– Кажется, мы подошли к самому интересному, – подал насмешливый голос Витька. – Сейчас нам расскажут, ради чего, собственно, все это затевалось.
– Именно, – кивком подтвердил его догадку Одиссей. – Мы думаем, что вы это заслужили.
– О гобелене вечности и о противостоянии солтеков и хайперов нам уже известно, – сказал я, дабы дать понять своим собеседникам, что мы с Витькой вовсе не слепые котята и готовы разговаривать с ними на равных.
Реакция Одиссея и Агамемнона оказалась для меня неожиданной. Посмотрев друг на друга, солтеки неожиданно разразились таким заразительным хохотом, что, глядя на них, я тоже невольно улыбнулся. Хотя и не понимал причину подобного веселья.
– Гобелен вечности. – Агамемнон покачал головой, вытирая согнутым пальцем слезу, выступившую в углу глаза. – Надо ж было такое придумать. Я ведь много раз говорил тебе, – не очень строго, скорее игриво погрозил он пальцем Одиссею, – что людям, с которыми нам приходится иметь дело, нужны сказки. А ты упорно продолжаешь делать ставку на рационализм их мышления.
– Но, как бы там ни было, в данном случае победил именно рационализм, – возразил шефу Одиссей.
– Быть может, и нам кто-нибудь объяснит, о чем идет речь? – спросил Витька, быстро переводя взгляд с Агамемнона на Одиссея и обратно.
– Боюсь вас разочаровать, но никакого гобелена вечности не существует. – Не в силах сдержаться, Одиссей снова усмехнулся. – Это выдумка Париса, используя которую он вербует себе агентов в вашем времени. С моей точки зрения, выдумка довольно глупая. Но, судя по тому, как безотказно она действует на ваших современников, вы все еще не утратили неких радужных иллюзий по поводу будущего. На самом деле то, чем мы здесь занимаемся, намного проще и, я бы даже сказал, утилитарнее. Хайперы и солтеки, – Одиссей качнул головой из стороны в стороны, – это не две группы специалистов, стремящихся изменить будущее в соответствии с собственными представлениями о вселенской целесообразности, как внушал вам это Парис. Это, если можно так выразиться, две конкурирующие фирмы, занимающиеся определенной предпринимательской деятельностью в вашем времени. Цели наши зачастую не совпадают. На этот раз свара началась…
– Из-за книг Трепищева, – перебил я рассказчика.
– Меня радует ваша сообразительность, господин Зверинин, – улыбнулся Одиссей. – Действительно, камнем преткновения в наших взаимоотношениях с хайперами на этот раз стал небезызвестный вам писатель Вадим Трепищев, выступающий под псевдонимом Серж Лебедев.
