– Да не за что. Все нормально.
Потом, сидя в переполненном автобусе, который увозил ее прочь от Шохина, Александра почему-то почувствовала себя виноватой. Перед кем? Перед Марком? Или перед самой собой? В чем, в чем она виновата-то? В том, что не изменила мужу? Не ответила на любовь Марка? В чем? А теперь никакой любви и в помине нет, уж это-то она чувствовала. То, что не удалось отобрать Лиде, забрала эта девчонка! А Марк в это время развел в саду небольшой костерчик и сжег рисунки – старые листы рисовальной бумаги сгорели быстро, и следа не осталось…
Через две недели план Марка был близок к осуществлению, он только никак не мог придумать, каким образом удалить из дома Вику в день операции. Ему очень не хотелось, чтобы она принимала в этом участие, – ей хватало переживаний и без того. Вика, конечно, подозревала, что готовится ловушка. Еще бы не подозревать! Ведь именно ее руками и готовилась. Она расчистила Айвазовского от темперной записи и, свернув в трубку, незаметно отнесла в мастерскую, где натянула его на подрамник, подложив под оригинал новый холст – так, чтобы картина выглядела копией. Потом Айвазовского переправили в фондохранилище, как и остальные картины: Шохин надолго застрял на больничном, так что – от греха подальше!
Музейную копию Вика принесла домой, и там они привели ее в нужный вид – Вика «состарила» оборот холста, зажелтив его и наведя акварелью пятна и затеки, а Марк записал лицевую сторону темперой, попытавшись приблизительно изобразить композицию Тамары. У него не получилось так выразительно, да и не надо было – вряд ли у злоумышленника было время внимательно разглядывать висевший на стене натюрморт. Теперь картина выглядела наполовину расчищенной, чего, собственно, Марк и добивался.
Светлана Петровна Вигаркина немало удивилась, когда в пятницу к ней зашла Никанорова. Та обычно прекрасно справлялась сама, а тут вдруг начала советоваться про какую-то научную конференцию. Светочка еще не успела вникнуть, как у Александры зазвонил мобильный телефон, она извинилась и ответила:
– Да, Марк.
Вигаркина навострила уши.
– Да ты что? Нашел? Какое счастье! Простите, Светлана Петровна! – И вышла из кабинета. Светочка осторожно пошла за ней, стараясь не упустить ни одного слова, благо Александра, увлекшись разговором, ничего не замечала. – Да что ты говоришь? Под записью? Когда расчистишь – к понедельнику? Тогда я закажу машину на утро. Надо, наконец, сделать экспертизу. Да, я договорюсь! Сама поеду, конечно! Могу Викторию взять… Уехала в Москву? А, за Илюшей! Когда вернется, уже завтра?
Потом Александра разыскала завхоза:
– Андрей Петрович! Мне будет нужна машина на понедельник, на утро. Распорядитесь, хорошо? И одного охранника.
– На утро? Ладненько. А далеко ли собираетесь?
– В Москву, по делам. Только сначала к Шохину заедем, а потом – в Москву.
Ну, вот и все. Сыр в мышеловке.
Теперь оставалось только сидеть и ждать результатов.
На самом деле Виктория категорически отказалась ехать в Москву, но соединенными усилиями Шохин, Синельников и Александра убедили ее перебраться на этот вечер в дом Синельникова. Александра же, чтобы не вызывать подозрений, из музея отправилась к себе домой. «Мышеловку» сторожили трое оперативников: один в саду, другой в машине за углом. А сам Синельников прятался в доме.
Марк старался вести себя как всегда. Поговорил по телефону с Викой, потом принял душ, почитал в постели и, наконец, погасил свет. Ему ужасно хотелось позвонить Артемиде, но разговаривать с ней при Синельникове было выше его сил. Сережка уже не раз излагал свою точку зрения на разрыв Марка и Лиды: «Вот придурки! А ведь могли быть так счастливы вместе! А теперь эта дылда тебе всю печенку проест своими истериками!» Синельников всегда выражался кратко и образно. Лида была в курсе происходящего, хотя и не знала, когда именно поставят «мышеловку».
Марк страшно волновался и прислушивался, но стук собственного сердца его оглушал. Синельников сидел на стуле за дверью. Через некоторое время телефон у него в кармане беззвучно задрожал, и Сережа еле слышно сказал Марку:
– Он в саду.
Он действительно был в саду – пролез через дыру в дальнем заборе. Невысокий человек, весь в черном, пробирался ко второму крыльцу, поминутно озираясь по сторонам. Замки Шохин уже поменял. Но «черного человека» это не остановило. Он слегка повозился у двери и тихо вошел в дом. Неслышно ступая, он поднялся на второй этаж в комнату, служившую мастерской. Там на столе лежала картина «Айвазовского». Человек осторожно посветил маленьким фонариком и осмотрел картину с лица и оборота, потом прислушался: какие-то невнятные звуки донеслись до него из глубины дома, а потом и с улицы – топот, крики…
Он выругался шепотом, мгновенно свернул картину в трубочку, запихнул в тубус, который висел у него через плечо, и спрыгнул из окна на крышу крыльца, оттуда сиганул в сад, с силой толкнув не ожидавшего этого оперативника, и растворился в ночной тьме.
Синельников был в ярости: черт побери это бабье! Из-за них спугнули грабителя! Сначала ему позвонила Наташка, испуганно сказавшая, что Вики нет дома и когда именно та сбежала, неизвестно! Чертыхнувшись, Сережа позвонил оперу, сидевшему в машине, чтобы тот перехватил Вику на подходе. Но тот не справился! С девчонкой не справился!
И вот теперь вся компания была в сборе. Синельников, матерясь про себя, метался по кухне, бледный Марк обнимал рыдающую Вику. А не справившийся с «девчонкой» оперативник косился на нее с ненавистью – у него было в кровь расцарапано лицо и заплыл глаз. Третий участник засады виновато потирал колено, которое, падая, расшиб о крыльцо. В довершение всего оказалось, что грабитель скрылся с места преступления именно на машине пострадавшего опера – тот, погнавшись за Викой, бросил автомобиль с открытой дверцей и ключами зажигания.
Довольно долго никто не говорил ни слова – мужчины только злобно пыхтели, Вика всхлипывала, а Марк гладил ее по голове, хотя больше всего ему хотелось по этой самой голове треснуть. Вот идиотка! Понесло ее! Спасать его помчалась! Всю операцию сорвала! Наконец, Марк неуверенно кашлянул и сказал:
– Послушай, Сереж…
– Ну? Какие у тебя еще идеи?!
– Мне кажется… Надо проверить, что там в музее. Вдруг он попробует… Он же понял, что здесь засада!
– В музее? Черт! Ты прав! – И Синельников кинулся звонить коллегам.
А в музее была тишь да гладь. Охранник, вытянув ноги и зевая, таращился в экран маленького телевизора, где доблестные американские полицейские лихо расследовали очередное ограбление века. Его напарник отправился с обходом по залам – хотя чего там обходить: на окнах – решетки, на дверях – замки и везде сигнализация. Главный коп в телевизоре только что обнаружил горячий след. Но тут во входную дверь позвонили, а потом и застучали:
– Откройте!
Охранник посмотрел в глазок, изумился и загремел ключами. За дверью стояла Светлана Петровна Вигаркина, кое-как одетая и толком не причесанная. Она нервно улыбнулась охраннику:
