А потом начался фейерверк. Состав капитана Хайята начал «плеваться» огненными сгустками. Причем делал это очень интенсивно. Но если при приведении в действие простого взрывного устройства полета осколков видно не бывает, то здесь огненные линии бесконечно прочерчивали через свет яркого дня еще более яркими линиями. Издали смотреть на это было красиво. Хотя, наверное, тем, кто находился в непосредственной близости, было не слишком приятно себя ощущать. Тем более что огненные пятна порой начинали прыгать, как лягушки, рассыпаясь на более мелкие, которые рассыпались уже в свою очередь и тоже прыгали, после первого прыжка взрываясь снова и отправляясь в очередной прыжок. Абу Саид пытался рассмотреть, достают ли «искры» позиции спецназа, но это оказалось сделать без бинокля невозможно. Сам же спецназ сидел тихо, и не стрелял, и обнаружил себя идущими с двух сторон дороги автоматными очередями только после того, как все закончилось, как осело облако пыли и поднялся в вышину дым от взрыва. Расстреливать догорающий грузовик с двух сторон было несложно, потому что значительная часть дороги, до этого поднятая над пустыней насыпью на полметра, представляла собой уже большую овальной формы яму. Почему яма была овальной формы, капитан Хайят сказать не мог. Это не планировалось и не имело отношения к расположению просверленных в дороге отверстий. Скорее всего форма воронки была связана с какими-то геологическими вопросами. Где-то песок слежался сильнее, где-то был легким и неплотным, и разрушение пошло именно в ту сторону. Но Абу Хайята никто и не спрашивал о форме воронки. Он только собрался двинуться в сторону взрыва, когда его жестом остановил полковник из королевской семьи.
– Поздравляю, профессор. Документы будут подписаны уже сегодня. Что-то случилось, генерал-эфенди? – вопрос уже был обращен к тому генералу, что отсылал два взвода спецназовцев на добивание курдов в грузовике. Абу Саид обернулся. Генерал стоял у него за спиной и убирал трубку после окончания разговора. На рукаве генерала была эмблема бригады номер один. Значит, это был командир королевского спецназа.
– Да, полковник-эфенди. К сожалению, этими брызгами накрыло часть наших бойцов. Большие потери. Сразу шесть человек убиты. Попадания-то, как говорит командир взвода, были капельными. Но при этом смертельными. Металлические осколки никогда не смогли бы нанести такие потери.
– Да, майор, ты создал великолепный состав, – сказал полковник капитану, так замысловато пообещав ему очередное звание…
* * *
Утром следующего дня начальник лаборатории вызвал Абу Саида к себе в кабинет, где собрались все старшие офицеры учреждения, и в торжественной обстановке вручил диплом профессора и сертификат майора королевской армии вместе с майорскими красиво плетенными погонами. Вообще в королевстве у всех старших офицеров, а к старшим относятся звания, начиная с майора, всегда погоны, плетенные из золотой нити. Из настоящей золотой. И потому очень дорогие.
– Рекомендации простые, – сказал полковник. – В обыденной жизни в воинской форме на улице лучше не появляться. Особенно в местах, где тебя знают, майор. На службе и дома все же лучше пользоваться привычной национальной одеждой.
Полковник сам редко надевал форму. Обычно тогда, когда требовалось отправляться куда-то с официальным визитом или принимать в лаборатории официальных гостей.
– А что касаемо поездки, полковник-эфенди… – пользуясь моментом своей славы, осмелел и спросил новоиспеченный майор.
– Пару дней подожди. Я сам не знаю, когда придет приказ. Но будь всегда наготове.
Ждать пришлось как раз пару дней. Тогда майора Хайята и лейтенанта эль-Габари, и того и другого в воинской форме, отправили для прохождения специальной подготовки на тренировочную базу бригады номер один имени Фейсала бин-Турки. Там, на базе, того и другого переодели в одинаковые камуфлированные «песчаные» костюмы с погонами без знаков различия и поручили вниманию некоего сержанта, который, не проявляя к офицерам высокого уважения, звал их на «ты» и вообще издевался над ними, как они сами считали, как только мог. Заставлял их бегать, прыгать, стрелять, драться с собой, основательно при этом избивая того и другого. К чести сержанта следует сказать, что после очередного избиения он объяснял, что делал он и что следовало делать его курсантам, чтобы не быть избитыми. Обещанные две недели растянулись на полтора месяца, но уже через месяц и майор, и лейтенант чувствовали себя совершенно другими людьми, нежели были те майор с лейтенантом, что прибыли в бригаду для обучения. Но делать из них диверсантов, к счастью молодых ученых, никто не собирался. Им преподавали только определенные основы диверсионной деятельности, давали основополагающие знания и понятия. Считалось, что этого им будет достаточно. А через полтора месяца их усадили за парту и заставили изучать русский язык. При этом преподаватель предупредил, что им лучше было бы изучать украинский, как диалект русского, но преподавателя украинского языка в королевстве не нашлось. Есть только переводчики в министерстве иностранных дел, но они все при деле. Потому решили обойтись изучением русского. В понятиях саудовцев два славянских языка настолько схожи, что знание одного позволяет понимать другой и свободно общаться. Эти занятия заняли еще месяц. И только после этого в один прекрасный вечер майора Хайята и лейтенанта эль-Габари познакомили с их командиром, который назвался украинским именем Василь, хотя оба офицера легко определили в нем турка из соседнего государства. Но, должно быть, это был турок, проживающий в Украине или постоянно, или уже длительное время.
Василь дал майору и лейтенанту день на сборы. Причем в это понятие входили сборы не столько личных вещей, сколько сборы оборудования и материалов, необходимых для работы за границей согласно условиям тех проектов, которые они разрабатывали…
Глава четвертая
Моя минимальная задача была выполнена. Пару пленных я заимел. Конечно, моя обычная привычка проводить допрос сразу после пленения, когда пленники еще не успели очухаться и адекватно оценить свое хреновенькое положение, в данном случае была невыполнима. Я не забыл, что осталось еще двое укродиверсантов, которые уже скоро должны подойти к дороге с противоположной стороны. И мне требовалось как-то предупредить встречающих меня ополченцев о грозящей им опасности. Но как это можно было сделать? Впрочем, решение пришло быстро. С ополченцами несколько раз при мне созванивался капитан, начальник разведки погранотряда, номер трубки которого я запомнил. Я вытащил свою трубку, проверил, отключена ли система кодирования, и набрал номер капитана.
– Старший лейтенант Наскоков, – коротко представился я.
– Сколько лет!.. Как встретились? Все нормально? – капитан, естественно, понимал, что долго разговаривать я не намереваюсь за недостатком времени. Да и по тону моему можно было бы об этом догадаться. Но, если я позвонил, а мы заранее не обговаривали этот звонок, значит, что-то пошло не по продуманному сценарию. Тем не менее начальник разведки погранотряда задал стандартные вопросы, уже понимая, что ответ мой будет отрицательным.
– Еще не встретились. Хотя я их вижу. Я в лесу в двадцати пяти метрах сбоку от них. Капитан, короче говоря, дело такое. Я тут двух диверсантов поймал. Похоже, моего прихода дожидались. Еще двое в настоящий момент по другую сторону дороги выходят на позицию. По ополченцам они не стреляли, хотя возможность была. Ждали чего-то. Думаю, что знали о моем предстоящем появлении. Допрос я еще не проводил, поскольку оба без сознания, и вообще времени не было. Откуда утечка информации, знать не могу, но есть только три варианта – ГРУ, погранотряд и ополчение Донбасса. Потому прошу тебя быть внимательнее. А пока дай мне номер кого-то из тех, что меня встречают. Нужно их предупредить. Лучше старшего.
