Он торопился уйти. Но его надежды оказались напрасными. От двери Галина сидела далеко и разбег взяла, видимо, с места, и потому удар в дверь оказался таким сильным, что дверь открылась сразу. Одевалась Галина уже на ходу и застегиваться не думала, хотя при отсутствии снега в конце декабря на улице было прохладно. Догнала она Иващенко уже у калитки.
– Осталась бы, я же не сбегу… – сказал он устало, понимая, насколько бесполезны его слова. Выйти из-под контроля женщины было сложно.
– Украдут… – всерьез озаботилась она, видимо, вполне здраво оценивая местные демографические условия. И резко ухватила Иващенко под руку, чтобы не убежал, несмотря на обещание.
До магазина дошли быстрым шагом. Виктор Юрьевич вообще не имел склонности к прогулочному шагу. Галину подгоняло желание побыстрее выпить, и она шустро переставляла свои короткие толстые ноги. Там и увидели все три военные машины. Две первые, тентованные грузовики, принадлежали «национальной гвардии». Об этом говорили их эмблемы. «Нацгвардейцы» Виктора Юрьевича мало интересовали. Рядом с «уазиком» никого не было, и определить его принадлежность было невозможно, хотя «уазик», судя по номеру, был явно военным. Приехавшие на нем находились, скорее всего, в магазине, тогда как «нац-гвардейцы», а их было шестеро у одной машины и пятеро у другой, уже собирались забираться в кузов, чтобы уехать. Машина, в которую сели пятеро, уехала первой. Вторая еще задержалась.
Иващенко собрался было войти в магазин и как-то упустил из вида момент, когда Галина выпустила его руку. Вернее, он просто подумал, что руку она выпустила потому, что вдвоем пройти в магазинную дверь было проблематично и она пожелает войти следом. И он уже порог переступил, когда услышал, как Галина зовет его:
– Витя, быстро…
Иващенко обернулся. Галина, оказывается, уже договаривалась с «нацгвардейцами». Как и опасался Виктор Юрьевич, она готова была сорвать ему все запланированные действия. Надо было что-то срочно предпринимать.
Он подошел к Галине и к двум «нацгвардейцам», что разговаривали с ней. Один уже бумажник вытащил, словно готов был «кота в мешке» купить. Так, не раскрывая, бумажник вытаскивают только тогда, когда платить не хотят и заманивают продавца, понял Виктор Юрьевич ситуацию. Он о нравах «нацгвардии» был давно наслышан. Но еще не протрезвевшая с ночи Галина такие тонкости и заметить и понять не могла. Однако Иващенко в любом случае необходимо было подойти, поскольку его позвали. Причем позвали по его имени, хотя по паспорту он значился как Ильхом. Но этот факт был Иващенко как раз на руку. Паспорт специально так и делался, чтобы вызвать подозрение.
– Покажи. Есть интерес…
– Пять «штук» баксов, – назвал Иващенко новую цену, понимая, что это в пять раз больше, чем назвала Галина.
– Покажи… – попросил белобрысый «нац-гвардеец» лет тридцати пяти с виду, не возмутившись новой ценой. Должен был бы возмутиться, но не возмутился. И показал свой бумажник, как гарантию того, что он готов купить.
– Баксы покажи… – встречно потребовал Иващенко, причем довольно грубо и бесцеремонно. «Нацгвардейцы» не привыкли, чтобы с ними так разговаривали. Они своими черными мундирами гордятся и чувствуют себя почти эсэсовцами, которых окружающие должны если не боятся, то хотя бы опасаться. Ждут от окружающих демонстративного трепета, которым подпитываются, как и водкой.
– Я тысячу сказала… – виновато прошелестела губами Галина.
– А кто тебя, дуру, спрашивает, – резко, почти на крике отрезал Иващенко. – Я говорю – пять, значит – пять. Скажу десять, будет – десять…
– Покажи… – теперь уже не попросил, а сурово потребовал белобрысый «нацгвардеец».
Одновременно с этим Иващенко сразу проконтролировал ситуацию у себя за спиной. Туда еще четверо с этой машины двинулись.
– Я раздумал продавать, – сказал вдруг Иващенко, повернулся и хотел уйти, но тот мужик с бумажником в руках ухватил его за воротник бушлата. Со стороны это смотрелось, наверное, довольно смешно. Белобрысый «нацгвардеец» ростом был едва до плеча Виктора Юрьевича. Но пожелал применить силу. Однако теперь уже можно было применить силу и ему. Время подошло, и из магазина вышли четверо в черной униформе, и у идущего первым, на ходу повернувшегося боком, Иващенко различил на рукаве пасмурную, почти черную эмблему «Тени». Интуиция его не подвела. Он попал к кому следовало, и теперь необходимо было дело только довершить. «Нацгвардейцы» уже не могли помешать осуществлению плана ГРУ, хотя могли ему помочь.
Белобрысый держал Иващенко крепко, хотя и левой рукой, правой пряча бумажник в карман, чтобы руку использовать для предполагаемого грабежа. Но тем хуже было его руке. Иващенко просто отмахнулся за спину своей левой же рукой и ударил примерно в область локтя левой руки противника. И тут же сделал захват за рукав, надавил, рванулся вперед с тем, чтобы собственный вес тела белобрысого и его желание сопротивляться сами ломали тому руку. Но шагнул Виктор Юрьевич не куда-то в сторону, а к ближайшему из тех, кто перед этим пытался зайти ему за спину. Однако этот ближайший оказался никудышным бойцом. Он не попытался даже ударить, хотя находился на ударной дистанции, а нелепо присел, занимая какую-то смешную позу борцовской козы обезьяньего стиля. Наверное, по незнанию считал эту позу боевой. За что сразу и получил нормальный боевой удар тяжелым башмаком в подбородок. Но первый оказался упертым, ухватив Иващенко за шиворот, несмотря на боль в руке, кисть не разжимал и все пытался выкрикнуть:
– Я поймал его.
– Так тащи его в машину, – крикнул другой, не рискуя резко вмешаться.
– А он меня не пушшает…
И при этом сам присаживался все ниже и ниже к земле, поддаваясь нажиму руки Иващенко, пока не оказался присевшим почти на корточки. Свою кисть белобрысый уже разжал, освободив воротник Виктора Юрьевича, но сам Иващенко его рукав еще держал и давил, заставляя белобрысого приседать глубже. А когда тот совсем присел, Виктор Юрьевич, бросив короткий взгляд через плечо, использовал футбольный удар пяткой. Только сделал это отработанно резко, как не каждый профессиональный футболист сможет. И его каблук прицельно угодил белобрысому прямо под основание носа. «Волкодав» знал, что делал. В любой драке человек пытается ударить противника в нижнюю челюсть. Наверное, в этом есть своя правда, потому что нижняя челюсть мало защищена и в местах крепления к черепу имеет нервные окончания, которые легко перебиваются при ударе. Но мало кто знает, что на верхней челюсти и нервных окончаний несравненно больше, и соединены они напрямую с мозгом. Особенно много нервных окончаний собрано под носом. И ударить туда – все равно что ударить обычной столовой вилкой, подключенной к электросети, прямо в ничем не прикрытый мозг. Для многих боль от такого удара бывает невыносимой, и люди теряют сознание просто от болевого шока. Кто болевой шок выдерживает, тот теряет на это столько сил, что встать на ноги не всегда может, а если и встает, то драться бывает не в состоянии. Каблук Иващенко не отключил белобрысого, но тот взвыл благим матом, как дикий осел в прерии, и двумя руками ухватился за свой частично оторванный кровоточащий нос. Сам при этом упал на колени и уперся локтями в землю.
