Прицел перешел еще дальше и добрался до деревни Калинушка. Сначала Величко «побродил» по трем деревенским улицам, осмотрел с вниманием развалины нескольких домов на восточной, ближней к снайперу окраине села. По этим домам когда-то, когда в селе стояли ополченцы, активно работала артиллерия укров. Дома основательно отутюжили, сделав их совсем непригодными для жилья и даже для восстановления. Хозяевам, видимо, придется, когда они вернутся в свою деревню, сносить все и на старом фундаменте возводить новые стены, потому что старые если и не обвалились, то всегда к этому готовы. Хотя устроить засаду среди этих стен вполне возможно и даже удобно. Именно поэтому Величко особенно внимательно присматривался к развалинам каждого дома. Один из домов показался ему очень подозрительным, потому что под вынесенным вместе с рамой окном изнутри комнаты явно было какое-то «свечение». Там мог кто-то прятаться. Кто-то, кто может в самый неподходящий момент услышать посторонние шаги и выглянуть. И это может принести группе неприятности, поскольку одновременно со взглядом из развалин дома может полететь и граната, и, вслед за гранатой, прозвучать автоматная очередь. Конечно, Величко постарается подстраховать. Но превентивная безопасность всегда лучше любой подстраховки. Недолго подумав, снайпер сделал выстрел. Пуля влетела в окно так, чтобы пробить на противоположной стене застекленную рамку с фотографиями. Естественно, звона стекла Величко не услышал, как и удара пули в кирпичную стену. Но внутри звук был, видимо, громким, и из дверного проема дома, лишенного двери, как окна были лишены рам, вдруг выскочила довольно крупная и предельно отощавшая собака с поджатым от страха хвостом. Снайперу всегда было жалко людей, которые сами не воюют, но страдают из-за войны, которая идет вокруг них. Но люди-то могли понять, что происходит. А эта собака, когда-то, может быть, даже породистая, была брошена здесь хозяевами, может быть, уехавшими, может быть, даже погибшими, и не понимала, что вокруг происходит, не понимала, почему она терпит и голод и страх. Но присутствие обездомевшей и испуганной собаки снайпера успокоило. Если там прячется собака, то людей там точно нет. Собака людям не доверяет. Тем более людям чужим. А как им доверять, если люди сами не доверяют друг другу, если люди убивают друг друга, не понимая при этом, за что убивают и во имя чего, не задумываясь, чьи интересы отстаивают. Те же солдаты украинской армии пришлю сюда, в Донбасс, где местные жители жили веками, пришли убивать их – во имя чьих интересов? Своих правителей? Своих хозяев из-за границы, которые готовятся обобрать их самих и выбросить на свалку? Но уж никак не во имя своей страны и своего народа, хотя заумные негодяи и стараются настроить людей против других людей, стараются внушить солдатам-украинцам, что те воюют за правое дело, за свою свободу. За свободу от чего? От собственной совести?
От таких мыслей сковывались в злости мышцы, напрягалось тело. А это снайперу было категорически противопоказано. Хорошо еще, что Величко имел уравновешенную нервную систему спецназовца и снайпера одновременно. Эти две воинские профессии одинаково требовали спокойствия даже при обычно неспокойном и подвижном характере, каким обладал тот же бывший лейтенант спецназа ГРУ Величко. И эта нервная система помогла перевести прицел с собаки на другой дом и не думать больше о том, что мешает ему работать.
А работа предстояла сложная. Следовало еще припугнуть бетонное сооружение поста у дороги. Не само сооружение, естественно, а его обитателей. Часть солдат отсиживается в доме, который Величко определил еще накануне. К сожалению, сарай закрывал вид на окна этого дома, иначе можно было бы и там его обитателей «уговорить» прилечь вздремнуть на пол. И дать им почувствовать, что такое холод и непрекращающийся сквозняк, на который они местных жителей обрекают. Конечно, разбить окно пулей сложно. Пуля просто пробьет стекло, оставив только дырку. Но можно постараться в раму попасть, тогда стекла вылетят и дом станет уютным холодильником. За домом тоже необходимо было присматривать. Но это следовало сделать позже, когда уже наступит темнота и из дома выдвинется к посту смена. А пока следовало сам пост припугнуть, чтобы никто оттуда невовремя не высунулся. Любой нормальный человек, зная, что территория простреливается снайпером, пожелает остаться за бетонными блоками и не выйдет на вечерний променад. Пост стоял около дороги. Разведчики говорили, что там есть даже шлагбаум, рядом с которым дежурят двое «нацгвардейцев». Но они для снайпера остаются прикрытыми частично углом поста, частично ближним к посту полуразваленным домом. Хотя в такую погоду, когда не только снег с неба валит, но и ветер по дороге прогуливается, причем ветер, слегка похожий на начинающуюся метель, люди у шлагбаума могут и замерзнуть. Они вполне в состоянии пожелать глотнуть или полстакана водки, или хотя бы кружку горячего чая – это дело вкуса каждого отдельно взятого человека и сила или слабость его командира. И тогда, подмерзнув для приличия, они могут пожелать пойти на пост. Или просто время смены подойдет. Значит, следует караулить и быть готовым сделать два быстрых выстрела. Передвигать затвор одним движением большого пальца с предельной скоростью, не отрываясь при этом от прицела, как это делают спортсмены-биатлонисты на своем стрельбище, Величко уже научился. Он даже мысленно просчитал свои движения, выбрал наиболее рациональные и опробовал. Все получалось. Тем более необученные «нацгвардейцы», не сумев услышать выстрел с такого расстояния и в такую погоду, едва ли смогут быстро и правильно среагировать. И вслед за тем, как упадет после первого выстрела один из постовых, второй, скорее всего, не сразу поймет, что происходит, и не сумеет спрятаться раньше, чем снайпер произведет второй выстрел. Простых армейцев, солдат-призывников, Величко не стремился бы так обязательно отстрелять, как хотел стрелять в «нацгвардейцев». Эти в его понятии были негодяями, которых требовалось уничтожать при первом удобном случае. И случай представился почти сразу.
Вход в бетонный пост находился сбоку и оставался видимым для Величко под острым углом. Но со стороны дороги до входа следовало сделать около десятка шагов. Два вооруженных человека в армейских бушлатах, одетых на черную униформу, появились в прицеле. Палец нажал на спусковой крючок автоматически, раньше, чем снайпер успел подумать о необходимости выстрела. И второй «нацик» повел себя точно так, как ожидал Величко. Он остановился, не понимая, почему упал его товарищ и почему не сразу встает, и склонился над упавшим. Второй выстрел ждать себя не заставил. Из бетонной коробки в дверной проем, возможно, видели все это, но никто оттуда не высунулся, даже чтобы посмотреть, живы ли упавшие, нужна ли им какая-то помощь. А Величко уже был готов к третьему выстрелу. Но третий выстрел пришлось сделать в бойницу, из которой высунулся ствол автомата и кто-то стал неприцельно и бездумно стрелять по округе, не зная, что его пули до снайпера даже долететь не могут. Пуля вошла точно в бойницу, и стрельба прекратилась. Автомат упал наружу…
Глава двенадцатая
– Что-то сильно вы здесь, на мой вкус, перестарались… Перетопили… – вернувшись в палатку, перед которой стряхнул с ног снег, налипший на обувь, дал Иващенко оценку заботам Николы Синицы, сидящего на корточках перед печкой и подсовывающего за дверцу очередные короткие мелкие поленья. В палатке было жарко настолько, что сразу начинало гореть лицо. – Натуральная парная…
