– Чисто американская тактика, – заметил Иващенко, – но исполнение чисто украинское. Ноль внимания на документы, ноль внимания на возраст. Фотографии-то в паспорта хоть вклеивали профессионально?
Лесничий раскрыл первый паспорт. За ним поочередно стал смотреть и другие, чтобы найти паспорт усатого. Нашел. Сверил фотографию и недобро хмыкнул:
– Ничего ты, Иван Иванович, в людях не понимаешь! Ему только двадцать один год.
– Если не сорок семь, – возразил Иващенко.
Лесничий вытащил из кармана коммуникатор «Стрелец» и переключил его с режима связи внутри группы на кодированную связь с базой. Ответил дежурный оператор.
– Это Лесничий. Селиверстов на месте?
– Был здесь.
– Пригласи.
Полковник не зря устроил себе кабинет в одном крыле с узлом связи. Минуты не прошло, как он уже сам вышел на связь:
– Как дела, Сергей Ильич? Есть проблемы?
– Проблемы кончились. И у нас, и у тех, кто в засаде сидел.
– В засаду попали?
– Почти. Сами в нее заехали, когда с дороги свернули. Убито шесть диверсантов, одетых в российскую десантную форму. В солдатскую форму, замечу. Но у всех вместо военных билетов – российские паспорта. Фотографии вклеены. Передаю данные на паспорта.
– Разговор записывается. Диктуй, я потом перепишу.
Лесничий продиктовал.
– В остальном как? Скоро, наверное, на месте будете?
– Нас Иванов уже встретил. До места ехать меньше получаса. С места доложу. Я пока на связь вышел, чтобы данные на паспорта передать.
– Хорошо. Работай. Я все ночи, пока вы там копошиться будете, здесь буду проводить, на базе, чтобы всегда быть на связи. Если что, не стесняйся. Меня будить можно в любое время. Только вечером за собаками съезжу, сюда их заберу, и все.
– Хорошо. Конец связи, товарищ полковник.
– Конец связи, – ответил Селиверстов…
Докхантер не любил людей с мутными глазами. Он им просто не верил. А у этого офицера, что к ним приставили, белки глаз были как у рыбы. Тем не менее приходилось с ним общаться. Капитан Алешко смотрел в карту, которую развернул на коленях, даже водил по ней толстым пальцем и беззвучно шевелил губами. Наконец он обратился к генералу и что-то сказал. А когда закончил, Балан перевел полковнику:
– Капитан предлагает расположиться на склоне. Все. Мы приехали. Дальше не проедем.
Как только колеса несколько раз пробуксовали на скользкой траве, автомобиль остановился, генерал вышел, следом за ним вышел полковник, а за полковником и капитан украинской армии. Хлопнули, закрываясь, дверцы, машина стала задним ходом сползать со склона, проехав удачно между внедорожником с оборудованием и грузовиком, которые тоже забирались туда же, и остановилась, дожидаясь генерала Балана и других своих пассажиров. А вот внедорожник, за рулем которого сидел майор Лукаш, продолжил подъем задним ходом прямо по кустам. Кристиан уже догадался, что они добрались до точки, где следовало устраивать позицию, и выбирал для себя наиболее удобное место.
Капитан Алешко что-то объяснял генералу, тыкая пальцем в сторону дороги. Балан кивнул, показывая, что все понял, и сам показал Хантеру участок дороги, который простреливается.
– Нужно будет уложить их на этом участке. Начнут перебежку, сразу и стрелять. Как только сделаем дело, позвоним комбату, он начнет массированный минометный обстрел противника, и нацгвардейцы вынесут тела из зоны обстрела.
– Летальный исход необязателен, хотя возможен, – заметил полковник.
– От чего это зависит? – спросил Балан.
– От силы импульса, который мы пошлем. Нам необходимо испытать установку в двух главных вариантах.
– Вы сами выбираете силу импульса?
– Можете выбрать вы…
– Я бы одному послал импульс с летальным исходом, второму послабее. Это – исходя из желания устроить скандал погромче.
– Которому с летальным?
– Тому, к которому мать приехала. Женщины склонны к истерии. Ее истерику журналисты снимут и преподадут с соответствующими словами сопровождения. Выставляйте технику.
– Кристиан! – позвал полковник.
Майор Лукаш выпрыгнул из машины и подбежал к Хантеру:
– Слушаю, сэр!
Полковник пальцем показал Лукашу участок, на котором предстояло работать, и объяснил, в кого и какой посылать импульс.
– Резонатор новый, сэр. Импульс может быть несконцентрированным. Нужно испытывать.
– Тогда начинай, пожалуй, со второго. С третьей градации. Или даже со второй. Этого будет достаточно. Первой может не хватить.
– Что дает первая градация? – спросил генерал. – Для чего-то она существует?
– Дает полную потерю ориентации в пространстве – человек не будет понимать, куда бежать и зачем, потом подходит сильный испуг, и на много дней – подавленное состояние. Но все это – временные явления. Вторая и третья уже дают необратимый эффект. Третья – человек, если выживет, всю оставшуюся жизнь будет сидеть, предположим, с высунутым языком, потому что так ему легче дышится и с умным лицом философа ковырять в носу.
– А вторая?
– По идее, должна быть середина между первой и третьей. Просто помешательство. Возможно, буйное, если генерация получится сильная. До испытания сказать трудно.
– Всего сколько градаций?
– Четыре.
– Значит, четвертая…
– Моментальная смерть. Разрыв сосудов головного мозга.
– А ширина удара?
– От полуметра до десяти метров. Все зависит от фокусировки. Причем достаточно, чтобы направленный электромагнитный луч попал в пятку, чтобы лопнули сосуды в голове. Но чем шире охват луча, тем короче дистанция. На полуметровой ширине мы можем поражать противника в пятистах метрах гарантированно, на максимально широком охвате теряется уже более восьмидесяти метров дистанции.
– А защита? Например, броня.
– Не спасет. Спасет только полнопрофильный окоп, в который следует лечь на дно.
– Вот нам бы такое оружие чуть раньше! – ударил себя по коленке генерал. – Когда основные наши политические противники были в зоне досягаемости. Тогда никаких нынешних событий не было бы.
– Тогда меня не приглашали к вам в помощь, генерал, – улыбнулся Докхантер. – А сейчас попрошу вас всех национальных гвардейцев вернуть в кузов грузовика. Объясните им, что высовываться из-под тента опасно для жизни, и особенно для ума.
– Это, в самом деле, опасно?
– Нет. Опасность только в том, что они могут начать болтать о том, что увидят. Поэтому в целях их же безопасности им лучше ничего не видеть.
– Я оставлю с нами только офицера. Он человек надежный, и он мне нужен.
