Бренда генерировала идеи пачками и могла думать обо всем сразу. Еще она умела претворять свои идеи в жизнь по мере их поступления — качество, напрочь отсутствовавшее у Норы. Супруги глазом моргнуть не успели, как Бренда составила им внушительный список дел, на которые надо потратить неожиданно свалившуюся на них свободу.
— Он прекрасно выглядит, вон румянец уже на щеках появился, — подбодрила Бренда подругу на прощание.
— Это ненадолго, как только пойдет в школу, опять станет зеленым.
— Наши действия?
— А ты как думаешь? У него этот пресловутый комплекс настоящего мужчины, что он должен. Зарабатывать деньги, получить пенсию. Я же не могу его постоянно одергивать.
— А я бы смогла, — просто ответила Бренда. — Я бы легла на пороге и умоляла его не ходить. Будь на его месте Патрик, я бы так и сделала.
— Мы разные, Бренда, вы встретились в юности, а мы в зрелости. Мы слишком уважаем друг друга и не хотим переделывать.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — с сомнением покачала головой подруга.
— Синьора?
Нора изумленно подняла глаза. Синьорой ее называли только в школе. Уважительно, с симпатией. Перед ней стоял директор, заглянул навестить после урока итальянского.
— Привет, Тони, я не заметила, как ты вошел. Представляешь, почти никто не пришел. Я, конечно, понимаю, что февраль, холодно, поздно, но чтобы так…
— Как у Айдена дела?
— Спасибо, хорошо. У него чудесные дочери. Бригид посидит с ним сегодня, а твоя Грэни — завтра, чтоб ему не оставаться одному, а то мне нужно съездить к матери. Ему лучше, гораздо лучше.
— Я бы хотел застать его одного… — Тони запнулся.
— Да знаю, знаю, он считает, что должен срочно восстановиться и вернуться на работу.
— Я не хочу, чтоб он возвращался в эту клоаку, синьора. Я попробую придумать ему что-то вроде досрочной пенсии, ну или льготы, пособия, мало ли…
— Ох, Тони, ты же знаешь Айдена… — Нора вздохнула.
— Знаю и поэтому очень надеюсь на вашу помощь, — ответил он.
— Он взрослый человек. Я не могу относиться к нему как к неразумному ребенку или недоумку. В конце концов, у него же не мозг опух, а только сердечные желудочки увеличились. А соображает он так же хорошо, как и раньше, и твердо намерен вернуться.
— И вы это допустите?
— Я не собираюсь закатывать ему скандалы, от них еще никогда никому лучше не становилось, — огрызнулась Нора.
— Я могу попробовать… — снова предложил Тони.
— Ну, ты же его сто лет знаешь, он учует жалость и благотворительность даже там, где их нет, он же их на дух не выносит.
Для Норы все было очевидно. Ее муж должен вернуться на работу.
Вернувшись домой, Тони О’Брайан застал Грэни очень взволнованной. Опять, что ли, откопала какой-нибудь экзотический пасхальный праздник, на который придется тащиться? Нет, только не это. У них куча планов на пасхальные каникулы.
На накрытом скатертью столе стояли цветы. Бог мой, ужели какая-то годовщина или дата? Нет, нет, конечно нет, даты он все вроде помнит. Он вопросительно посмотрел на жену.
— Сядь, Тони, — начала она.
Он молча повиновался.
— У меня хорошие новости, — продолжила она. — Я беременна. Врач сказал, анализы подтвердились. Тони, у нас будет ребенок!
Неожиданно для самого себя Тони заплакал. Его плечи сотрясались в беззвучных тяжелых рыданиях.
— Ты не рад? — испугалась Грэни, обнимая его.
— Ты представить себе не можешь, как я рад. Только я от радости ничего не соображаю.
Бригид рассказала отцу последние новости. У нее появился мужчина. Все как-то очень быстро закрутилось, пока еще рано что-то всерьез обсуждать, но она впервые встретила человека, с которым была бы готова провести остаток жизни.
Айден был рад это слышать.
Они познакомились несколько месяцев назад на приеме для журналистов, разговорились. Оба были там по работе, она делала презентацию о зимних видах спорта, Като отвечал за фуршет. Когда все разошлись, они остались одни в пустой комнате и долго-долго разговаривали. У него был магазинчик, где торговали африканскими штучками.
Они стали встречаться. Им нравились одни и те же фильмы, спектакли, у них вообще во многом сходились вкусы. В общем, пора его познакомить с отцом и Норой.
— А маме он как? — Айден знал, что девочки иногда видятся с Нелл.
— Мама его не видела, — посуровела Бригид.
— То есть как?
— Ну как ты не понимаешь, папа?! Като — марокканец! — ответила дочь с мученическим видом. — Представь, как я предъявляю маме чернокожего кавалера!
Не успела Нора войти домой, как ее прямо с порога ввели в курс дела.
— А где он жил в Марокко? — живо заинтересовалась она.
— В Марракеше, — удивилась вопросу Бригид.
Нора радостно захлопала в ладоши:
— Отлично! Мы приедем к вам в гости.
— Но Като не собирается возвращаться! У него здесь дело, магазин, я же тебе говорю.
— Знаю, но вам же придется ездить туда за товаром, и возможно, мы с твоим отцом как-нибудь составим вам компанию. Погуляем вокруг Джамаа эль Фна — это огромная рыночная площадь Марракеша, старинный перекресток, где встречались купцы Северо-Восточной Африки, кого там только нет, уличные торговцы, заклинатели змей, музыканты. Конечно, нужно, чтобы был хороший провожатый.
На лице девушки появилось мечтательное выражение.
— У тебя есть фотография Като? — спросила Нора.
— Конечно, — просияла Бригид и достала из сумки пухлый пакет. На снимке высокий чернокожий красавец обнимал ее за плечи.
— Хорош, — невозмутимо кивнула Нора. Ни слова о том, что он иностранец и им придется столкнуться с кучей проблем, о которых они не подозревают. Слишком ко многому придется привыкать. Нет, сейчас не время об этом. Сейчас — только о том, какой он хороший и какая прекрасная у него страна.
Айден смотрел на Нору с нескрываемым восхищением. Как же ему с ней повезло! Надо как-то смириться с этой школьной шантрапой, тихо досидеть до пенсии и обеспечить ей наконец достойную жизнь. Это самое малое, что он может для нее сделать и чего она заслуживает.
В зале физиотерапии шли занятия. Нора и Айден сидели с распечаткой рисунков упражнений, следя за Джонни, который показывал, что и как нужно выполнять. Какой-то человек в инвалидной коляске бодро делал упражнения для рук и шеи. Он с нескрываемой завистью смотрел, как Айден осваивает четырехминутную пробежку на тренажере.
— Счастливчик, — вздохнул колясочник. — Я начинаю задыхаться через пару секунд, даже пробовать не стоит.
