Раскрывшиеся зеркальные створки пропустили в кабинет старшего мастера визитеров с «Дасоку», следом за которыми влетел вихрь возбужденных голосов сгрудившихся в холле ремонтников. Но едва только створки, мягко прошипев, сомкнулись, как все осталось позади – и шум, и гвалт, и духота, и ощущение напряженного ожидания.
Лева сидел за огромным круглым столом со стеклянной столешницей и щурил глазки под дуновением легкого, ароматизированного морскими солями ветерка из кондиционера. Рядом с ним на столе стояла запотевшая бутылка минеральный воды и высокий пятигранный стакан. И больше ничего. Глядя на вальяжно развалившегося в кресле Леву, как-то с трудом верилось в то, что все его думы были посвящены рабочему движению.
– Слушай, что ты там устроил? – указал пальцем за спину Бутов.
– Плановая забастовка, – довольно, как кот, объевшийся сметаны, улыбнулся Стотник.
– Это я уже слышал, – Бутов сел в кресло и жестом предложил присесть японцам. – На фиг тебе это нужно?
Лева выпрямил спину, провел пальцами по усам и сложил руки перед собой на столе.
– Ты, друг мой, похоже, ничего не знаешь про историю рабочего движения.
– Не гони пургу, – кисло поморщился Бутов.
Стотник будто и не услышал его замечание.
– А я тут случайно нашел в гала-Сети один сайт, «Все путем» называется.
– Ну и названьице, – криво усмехнулся Бутов. – На каком домене?
– «Кирдык-офф».
– Ну тогда понятно.
– Ничего тебе не понятно! – махнул рукой Лева. – Дельный сайт! Там вся история рабочего движения с картинками и документами.
– И что тебе больше понравилось, картинки или документы?
– Мне больше всего про призраков понравилось, которые по Европе бродят.
– По Европе-Ру или по Европе-Ас?
Лева с грустью посмотрел на Бутова и многозначительно постучал двумя пальцами по лбу.
– Речь идет о старой Европе, о той, что в Солнечной системе осталась. Спутник Сатурна – слыхал о таком?
– Эк куда тебя занесло, – с сочувствием покачал головой Бутов. – И что ж ты там про призраков вычитал?
– Там много чего интересного, – уклонился от прямого ответа Стотник. – А главное, – он поднял указательный палец, – сказано там, что без забастовок рабочим массам никак нельзя!
– Так то ж рабочим массам, – Бутов протянул руки, взял стоявшие перед Стотником стакан и бутылку. – Это давно было, – криогенщик наполнил стакан холодной пузырящейся минералкой, – во времена седой древности. – Он сделал два небольших глотка и блаженно зажмурился. – Ныне времена другие.
– А в чем разница? – лукаво прищурился Лева.
Бутов допил воду, поставил стакан на стол и честно признался:
– Не знаю.
– Вот то-то и оно! – хлопнул кулаком по столу старший мастер гильдии ремонтников.
– Чего ты своими плановыми забастовками добиться хочешь? – насмешливо поинтересовался Бутов.
– Пока еще не знаю. – Лева запрокинул голову и задумчиво почесал шею. – Но, думаю, что по мере нарастания забастовочного движения придет и понимание сути происходящего процесса.
– Здорово сказал! – хлопнул ладонью по столу Бутов.
– Серьезно? – недоверчиво глянул на него Стотник.
– Лучше и не скажешь! – заверил его Бутов. – А теперь скажи-ка нам, друг любезный, когда твоя забастовка заканчивается?
С озабоченным видом Лева посмотрел на часы.
– Пока еще не знаю, – покачал головой старший мастер гильдии ремонтников. – По-моему, мы еще не достигли пика.
– Какого еще пика? – недовольно скривился Бутов.
– Пика активности рабочих масс, – объяснил Стотник.
– Да ты выйди из кабинета! – обеими руками указал на дверь криогенщик. – Там такая активность! Так и брызжет во все стороны!
– Серьезно? – вновь недоверчиво переспросил старший мастер гильдии ремонтников.
– Выйди и посмотри!
– Не могу, – Лева забрал у Бутова стакан и бутылку, налил себе минералки, выпил и еще раз, с чувством повторил: – Не могу!
– Понимаю, – с серьезным видом кивнул Бутов. – Ждешь, когда рабочие массы, высадив двери, к тебе в кабинет ворвутся?
– Да, бог с тобой, Коля, – не то смутился, не то обиделся Стотник. – У меня все под контролем.
– В таком случае, – елейно улыбнулся Бутов, – будь добр, скажи господам офицерам, – кивнул он на притихших японцев, – когда начнется ремонт корабля?
Японцы не проронили ни слова с того момента, как вошли в офис старшего мастера гильдии ремонтников, они лишь время от времени обменивались многозначительными взглядами. Сказать, что японцы не понимали, что происходит, все равно, что ничего не сказать. Поначалу им казалось, что они попали в очень странный сумасшедший дом, в котором врачей и санитаров невозможно отличить от пациентов, а потому нельзя понять, кто из них нес околесицу от чистого сердца, а кто лишь притворялся, дабы не вывести нервного больного из состояния неустойчивого психического равновесия. Затем, спустя какое-то время, каждого независимо друг от друга посетила одна и та же мысль – а что, если это я спятил? В самом деле, не могло же быть так, что сумасшедший старший мастер управлял целой гильдией сбрендивших ремонтников и никто этого не замечал? Следующим этапом осознания бытия стала для японцев попытка вникнуть в смысл того, о чем говорили окружавшие их люди. Слова, которые они произносили, были понятны, и даже в отдельных фразах присутствовал определенный смысл. Но как только начинался обмен репликами, смысл мгновенно улетучивался – бедным японцам казалось, что они слушают беседу людей, разговаривающих на разных языках, но при этом старательно делающих вид, будто они понимают друг друга. В результате Сакамото пришел к выводу, что представители гильдии ремонтников говорят на некоем тайном языке, смысл которого мог понять только посвященный. Ёситика, в свою очередь, решил, что язык обитателей Старой Одессы настолько метафоричен, что каждое слово в нем несет в себе несколько смыслов, зачастую диаметрально противоположных друг другу, поэтому для того, чтобы понять истинный смысл произносимых одесситами фраз, нужно либо выстроить ключевые слова в ассоциативную цепочку и проанализировать смысловое наполнение каждого ее сочленения, либо полагаться на интуитивное восприятие смысла, заложенного в бессмысленных на первый взгляд фразах. Так, например, выходя на арену, парочка клоунов обменивается стандартными репликами: «Здравствуй, Бим!», «Здравствуй, Бом!» – ну что, казалось бы, в них особенного, а зрители уже покатываются со смеха, потому что знают, их пришли смешить.
И все равно японцы чувствовали себя неуютно – как глухонемые среди толпы людей, активно обменивающихся мнениями после премьеры оперы. Хорошо еще, что Бутов успел предупредить их, что речи одесситов понять не так-то просто, и, ежели сразу не получается, так лучше и не стараться, все равно толку не будет, только мозги перегреются.
