– Найдем. Я решил сам возглавить действия всех отрядов. Дело очень уж интересное. Мой позывной – Факир.
– Хоп! Как прибудешь на место, рассредоточишь людей. Пусть один отряд с операторами находится на площадке у поворота дороги, откуда хорошо виден перевал Армак. Вторую группу отправишь на восток, к перевалу, третью – на запад. Расстояние между ними должно составлять тридцать-сорок километров.
– Начинается акция?
– Да. Но когда, пока неизвестно. Поэтому твоим людям быть на месте не позднее четырех утра. С тобой поедет мой помощник. Тебе контролировать работу отрядов с площадки операторов. Им быть в готовности снимать все, что будет происходить в небе. Станцию «Р-862» включишь в момент удара по российскому самолету. Она запеленгует место приземления летчиков после катапультирования. Русские тоже получат сигналы и вышлют поисково-спасательные группы. На это у них уйдет не менее двух часов. Они не ожидают подобного удара и не держат группы в состоянии полной готовности, не должны, по крайней мере. У твоих людей будет два часа на то, чтобы отыскать пилотов, захватить их и вывезти на участок съемки, где вместе с пленкой передать Дулаиму. С ним же отправить конвой. Как понял меня, Адиб?
– А если не удастся взять пилотов живыми или они не смогут катапультироваться?
– Тогда передача записи.
– А ты уверен, что акция пройдет именно в том месте, которое мы возьмем под контроль?
– Больше негде, Адиб. Русские самолеты проходят выступ и сворачивают вправо, к перевалу. Это кратчайший путь к аэродрому. На пролет над участком у них уходит секунд десять. Турки начнут действовать сразу, как только русский самолет войдет в воздушное пространство над выступом. Для атаки потребуется две-три секунды, еще столько же – на катапультирование. Когда пилоты покинут самолет, он упадет как раз где-то в районе перевала, напротив площадки либо с небольшим отклонением от нее. В том же районе приземлятся пилоты, если катапультируются. В общем, самолет будет сбит секунд через пять после захода в воздушное пространство над выступом. Твои позиции как раз посередине. Через оптику ты будешь видеть все. Радиостанция запеленгует сигналы, которые начнут подавать аппараты командира экипажа и штурмана. По ним наведешь на них свои группы. Но учти, у тебя на все не более двух часов. Этого должно хватить, если действовать слаженно и оперативно.
– Я все понял. Начинаю работу.
– Запомни, Адиб, летчики мне нужны живыми! Поэтому предупреди своих воинов, чтобы не было никакой стрельбы на поражение. Пилоты вооружены, но только пистолетами, от которых, сам знаешь, толку мало. Заставите их израсходовать боекомплект и берите. Впрочем, действуй так, как посчитаешь нужным. Я буду ждать доклада. Связывайся со мной в любое время. Слышишь, Адиб, когда угодно!
– Да, господин Хадид.
– Удачи тебе!
– Мы сделаем все что надо.
– Очень на это надеюсь. До связи! Передай трубку Дулаиму.
Своему помощнику Хадид приказал осуществлять общий контроль за действиями людей Сучака.
– Но ни во что не вмешивайся, – предупредил он. – Смотри за работой туркоманов. Как только они заполучат пилотов, забери камеры и уничтожь их, вынув записи. Потом на предельно возможной скорости двигай к себе в Эль-Халь. Возникнут вопросы, звони, но так, чтобы Сучак не слышал. Не надо его нервировать.
– Я все понял.
– Работай. В ближайшее время решится очень многое, Белал.
– Да, господин.
Потом Хадид вызвал на связь своего непосредственного начальника Развана Авада.
– Мы начали операцию «Перехват», – доложил он.
– Уже? Ты сумел все так быстро организовать?
– Да.
– Что ж, желаю тебе успеха. Постарайся не допустить ошибки. Вся ответственность за проведение акции на тебе.
– Я это хорошо понимаю.
– Жду доклада. Кстати, ты спланировал, как будешь решать вопрос по Элмазу?
– Да, конечно. Я просто пристрелю его, но боюсь, что он не поедет к нам, если мы не переведем деньги.
Авад вздохнул и заявил:
– Всем нужны деньги! Хоть бы кто-нибудь сказал, что готов сражаться за идею.
– Так могут сказать многие из нас, но не турки.
– Да, сказать могут, а потом поинтересуются, сколько будут с этого иметь. Ладно, я оповещу руководство движения о том, что операция «Перехват» вступила в финальную фазу. Не промахнись, Амир.
– Не промахнулись бы турецкие летчики.
– Да и твой туркоман. Все, отбой, успеха!
– Благодарю, до связи!
В эту ночь Хадид спал не больше часа.
В 4.20 на связь вышел Сучак и сообщил, что его отряды прибыли на место и расположились там, где было указано. Люди готовы к активным действиям. Немного позже Дулаим подтвердил эту информацию.
После Хадид уснуть уже не мог. Он приказал привести наложницу из числа европейских девушек, одурманенных пропагандой и добровольно прибывших в Сирию. Ему доставили француженку девятнадцати лет. Но ничего у него не получилось. Боевик был слишком напряжен.
Со злости он отдал девушку охране. Таких дурочек, как она, в ИГИЛ много. Едут непонятно зачем, верят в то, что заимеют любящего мужа, дом с садом, богатую, счастливую жизнь на берегу моря.
Удивительно, как хорошо срабатывает этот, в принципе, элементарный прием вербовки. За несколько месяцев люди, недавно еще светские, превращаются в самых настоящих зомби. Будет теперь француженке и муж, и дом, и счастливая жизнь на берегу моря… Куча камней над истерзанным телом.
Но все к черту. Теперь остается только ждать и, естественно, молиться, дабы Всевышний помог в святом деле войны за торжество истинной веры.
Российская авиабаза, 6 ноября, 9.20
Экипажи бомбардировщиков «Су-24» майоров Пестова и Васина прибыли на медицинский пункт. Фельдшер провел осмотр и сделал запись в журнале о допуске пилотов и штурманов к полетам.
Потом офицеры направились к пункту управления. Никто из них не заметил Топалову, стоявшую у модуля.
– Доброе утро, – сказала она, и все повернулись.
– Маша, ты же не на дежурстве?
– Ну и что? Извините, могу я немного задержать капитана Масатова?
Пестов улыбнулся. Штурман взглянул на командира.
– Иди, поговори с ней, потом догонишь, – заявил тот.
Масатов остался с женщиной. Пилоты пошли дальше. Капитан догнал их через минуту.
Пестов улыбнулся и спросил:
– Что за дела, Костя, если, конечно, не секрет?
– Нормальные дела, командир, но расскажу потом, как вернемся.
– Даже не намекнешь, о чем был разговор?
– О жизни.
