На первый беглый взгляд все лодки были на месте, ни одну не разбило о камни, не засосало в воронку водоворота. Это на первый взгляд, пока Игнат не увидел лодку, на которой плыли надсмотрщики. Теперь в ней вместо двоих человек сидел только один. И этого одного они узнали не сразу. Некогда огненно-рыжая шевелюра его побелела, а в восковой неподвижности тела было что-то пугающее.
– Греби к берегу, – попросил Август, вытирая мокрое лицо мокрыми же руками. – Не надо нам туда…
Но Игнат подгреб к лодке. Сейчас, когда буря неожиданно улеглась, сделать это было легко.
Гришка сидел, вцепившись в борта лодки содранными в кровь ногтями. Бесполезное ружье лежало в луже на дне.
– Эй! – Игнат подплыл вплотную, толкнул его в плечо и испугался, что сейчас тот свалится в озеро.
Не свалился, посмотрел пустым взглядом, скривил губы в беспомощной улыбке. Из уголка его рта стекала струйка слюны.
– Она забрала Косого, – сказал треснувшим, едва слышным голосом.
– Кто? – В груди вдруг сделалось так больно, что потемнело в глазах. Тайбек сказал, если Айви не устоит, заберет человеческую жизнь, обратной дороги ей уже не будет. Не устояла?..
– Змея, – сказал Гришка, продолжая улыбаться. – Огромная… прозрачная, как вода.
От сердца отлегло. Не Айви, а Желтоглазый поигрался волной, превратившись в гигантского змея. Ему такое по силам, особенно сейчас, когда серебряное сердце ожило и бьется все сильнее и сильнее.
– Мы стреляли. – Гришка перестал улыбаться и начал икать. – А ей хоть бы что. Я видел, – голос его упал до шепота, – как дыра в ее шкуре заросла. А чешуя такая красивая, точно из серебра. Вот бы шкуру с нее снять! – Он хихикнул и снова икнул. – Она над лодкой поднялась, высокая, что твой чертов маяк. – Заскорузлым пальцем он ткнул в Августа. – И оттуда, с высоты, набросилась. Хап… и нет Косого. Я не понял, не увидел ничего. Куда она делась? Куда Косого утащила?
– На дно, – сказал Берг и болезненно поморщился. – Ты давай слюни подбери, а то сидишь как мальчишка. И Сиротке все расскажи, вот как нам сейчас рассказал.
– Расскажу. – Гришка кивнул, но не утерся, добавил задумчиво: – А чешуя красивая! Ободрать такую, продать, и до конца жизни можно ничего не делать.
– Смотри, как бы он с тебя шкуру не содрал. С живого, – проворчал Август и велел Игнату: – Поплыли уже к берегу, а то продрог я до костей.
Обедали в доме Евдокии, не отпустил Август.
– Оставайся, поешь по-человечески, баньку истопим. Да и поговорить нам нужно. Может, и Кайсы придет.
Кайсы жил своей собственной вольной жизнью, то исчезал на несколько дней, то возвращался, но появлялся, как правило, всегда вовремя. Вот и сейчас пришел как раз к столу, молча сдернул свою любимую волчью шапку, кивнул всем присутствующим и сунул в руки Евдокии холщовую, кое-где пропитанную кровью торбу. Охотничий трофей, не иначе.
– Руки мой, – велела Евдокия, забирая торбу.
Игнат давно заметил, что отношения с Кайсы у нее странные, и даже подозревал, что знает причину, но не вмешивался.
Разговор о случившемся на озере зашел только за столом, после третьей стопки самогона. Евдокия налила даже Августу. Она удивительным образом понимала, когда ему можно позволить выпивку, а когда нельзя. Сейчас женщине хватило одного взгляда, чтобы вместе с квашеной капустой вытащить из подпола бутыль самогона. Август поглядел на жену с благодарностью, разлил самогон по стопкам, после недолгих колебаний даже Евдокии плеснул. Наверное, никак не мог привыкнуть, что у его любимой жены больше нет проблем с сердцем. Она и сама все никак не могла привыкнуть, нет-нет да и прижимала ладонь к груди.
– …А он лютует! – После выпитых стопок Август говорил громко, размахивал руками. – Дуня, ты бы видела того Сироткиного пса! Он поседел весь, Дуня! Про змею из воды и серебра все рассказывал, а сам улыбался, как блаженный.
– Он не лютует, – покачал головой Кайсы. – Он всегда таким был, только раньше его Игната Петровича жена сдерживала, потом Айви, а сейчас никто не сдерживает, не успокаивает. Вот он и рвется из Нижнего мира.
– Мы сердце видели, – сказал Август и поежился. – Сердце в человеческий рост, из серебра. Оно бьется, Дуня. Тук-тук… – Он постучал пальцем по столу. – И от этого «тук-тук» весь остров дрожит. И мой замок тоже…
– Остров в полнолуние и раньше подрагивал, – заметил Кайсы. – И по озеру шли круги.
– Сейчас все хуже. Намного хуже. – Август покачал головой и тут же спросил: – Чье это сердце? Как думаете?
– А что тут думать? – Кайсы пожал плечами.
– Его? – спросил Август шепотом. – Он таким вот был… настоящим?
– Он и сейчас настоящий, – возразил Игнат. – Он водой, землей, металлом пользуется как своим собственным телом. Та змея на озере – это он и был.
– Да, только недолго. – Август поднял вверх указательный палец. – Помню я, как бронзовый дракон из Часовой башни ожил. До сих пор страшно вспоминать, но я и другое помню – надолго он неживое живым делать не может.
Тут Игнат был полностью согласен, сам думал об этом не единожды. А еще о том, что силы Желтоглазого возрастают в полнолуние.
– Пещеру ту нам нужно найти, – задумчиво проговорил Август, разливая самогон по стопкам.
– Не надо искать. – Игнат покачал головой. – Я знаю, где вход. Это в камнях, недалеко от Змеиной Головы. Мне его Айви показала. Мы с ней там во снах встречались. Завтра пойдем.
– Значит, этой ночью мы на остров не поплывем? – В голосе Августа слышалось нескрываемое облегчение.
– Вы не выдержите, мастер Берг, – заметил Игнат. – Да и мне сегодня будет очень тяжело. Повременим.
– Ты ее видел, – неожиданно сказал Кайсы и поглядел на Игната искоса. – Ты мою девочку видел.
Ахнула Евдокия, а Август замер, так и до рта не донеся полную стопку.
– Откуда вы знаете? – спросил Игнат.
– Ты изменился. Словно постарел на пару лет. Это значит, ты ее повстречал. Но если ты до сих пор живой, значит, она тебя с собой не забрала. Значит, еще держится.
– Это правда? – спросила Евдокия и как-то по-особенному глянула на Кайсы.
– Правда, тетушка. – Игнат тоже обернулся к Кайсы, спросил: – Кто такая албасты?
– Албасты? – Кайсы, кажется, даже не удивился, будто ждал такого вопроса. – Всякое рассказывают. И каждый по-разному.
– Это демон?
– Демон. – Отец Айви достал нож, принялся его править. – Из утопленниц, из неупокоенных душ, говорят, рождается албасты.
– Уродливая старуха с белыми волосами?
– Я ее не видел. – Нож дрогнул, прочертил на ладони Кайсы кровавую полосу.
– А я ее видел, – сказал Игнат. – Моя Айви – албасты?..
