– Я и не смогу. – Виктор посмотрел на свои костыли. – Доктор сказал, что мне еще месяц на трех ногах скакать.
– Быстрее заживет.
– Почему?
Игнат ничего не ответил.
– Это из-за того металла, который Тайбек называл Полозовой кровью?
– Надо же, ты, оказывается, еще что-то соображал тогда. – Игнат посмотрел на него с удивлением.
– Что это было? У меня начиналась гангрена, я помню. А ты дал Тайбеку кусок от своего браслета, и все прошло.
– Не сразу. Я думал, ты не выдержишь, умрешь.
– Я не умер. Так что же это было?
– Ты сам сказал – Полозова кровь.
– Того полоза, что в озере? – Собственные слова больше не казались Виктору дикими. Наоборот, в них виделась логика.
– Да.
– А сердце чье?
– Его.
– Но как же он может… без сердца?
– Многие люди живут без сердца и даже не задумываются над этим. А что касается его, то в этом мире его нет, но дотянуться сюда он все равно может. Особенно в полнолуние. Вот поэтому в полнолуние на острове никто не остается.
– Но вы с мастером Бергом остаетесь.
– Мы – другое дело, считай, у нас с ним договор. Временный.
– Какой договор?
– Много вопросов задаешь, инженер, да все не по делу. Жив остался, вот и радуйся, а куда тебя не просят, не суйся.
Виктор не обиделся, не увидел обиду в этих словах – только горечь, поэтому сказал:
– Возможно, я смогу помочь.
– Поможешь. – Игнат сел рядом, посмотрел на свои обезображенные рубцами руки, сжал и разжал кулаки. – Кроме тебя, тут никто не разбирается в маяках. Август больше по строительной части, а не по инженерной.
– Ты разбираешься.
Игнат не стал отрицать. Было ли это доказательством доверия? Виктор не знал.
– Не в навигационных сооружениях. Но кое-что я все-таки понимаю. Я слышал, ты хочешь установить на маяке линзу Френеля.
– Хочу. Знаю, что масштабы тут не те, но если есть возможность… Ты понимаешь, Игнат, какое это будет зрелище, когда маяк заработает?! Какая мощь!
– Понимаю. – Он кивнул. – Но не надо зрелищ. Не устанавливай линзу, Виктор.
– Почему? – Он и в самом деле не мог понять, зачем отказываться от достижений прогресса, когда есть такая замечательная возможность.
– Сделай зеркальный осветитель. Вот я нарисовал, как это примерно должно выглядеть. – Игнат протянул ему сложенный вчетверо лист бумаги.
То, что нарисовал Игнат, было похоже на примитивный зеркальный осветитель с девятью лампами Арганда, окруженными девятью параболическими зеркалами.
– Зеркала и лампы можно поместить на поплавок, – сказал Игнат. – Если использовать шестереночный механизм, как в часах с гирями, можно заставить поплавок вращаться с заданной скоростью. Получится проблесковый механизм. Понимаешь?
– Я-то понимаю, а ты точно не принимал участия в строительстве маяков?
– Только этого.
– Все это, – Виктор постучал пальцем по листу бумаги, – очень толково и давно уже придумано. Откуда тебе знать технические подробности?
– Технических подробностей я и не знаю, ты здесь как раз для этого. Но я могу сконструировать поворотный механизм.
– Но я по-прежнему думаю, что светооптический аппарат Френеля был бы эффективнее и надежнее.
– Нет. – Игнат покачал головой. – Нужен именно такой. – Он показал на рисунок. – И еще, зеркала я сделаю сам, из своего собственного материала.
– Я не понимаю.
– Виктор, я тебе жизнь спас, – сказал он веско. – Я не прошу тебя делать ничего крамольного, но осветитель на этом маяке должен быть зеркальный.
– Хорошо. – Он сложил листок, сунул в карман куртки. – Я думаю, нет смысла спрашивать, для чего тебе это надо?
– Нет.
– Это как-то связано с тем, что творится на острове?
– Напрямую.
– И это может помочь?
– Может. – Вот только ответил Игнат не сразу, а после заминки, и отвернулся, чтобы Виктор не видел выражения его лица. Или чтобы не задавал лишних вопросов?
– Хорошо, мне понадобятся еще материалы, оборудование. Придется покупать.
– Покупай.
– Только, боюсь, до зимы мы не успеем, а зимой смонтировать все будет затруднительно.
– Злотников появится в городе только весной. Так что время еще есть.
– И что же я буду делать все это время?
– Поможешь тут, на острове. Работы хватит всем, особенно сейчас, когда мы потеряли строителя. Я тебя, Виктор, только об одном прошу. Вижу, кровь у тебя горячая и честь для тебя не пустое слово, обходи Сиротку стороной, не лезь на рожон.
– Почему?
– Потому что для Сиротки люди – это пыль на его сапогах. Ты тоже пыль, только чуть более ценная. Станешь у него на пути, он тебя убьет.
– Пусть только попробует. – Стало обидно, что Игнат считает, что он не может за себя постоять.
– Он непременно попробует, и чтобы этого не случилось, мне придется его убить. А я дал слово, что не сделаю этого. Сиротка – не мой кровный враг.
– А чей?
– Это не моя тайна. – Игнат пожал плечами. – Просто не лезь на рожон, и все будет хорошо.
Вот только не было в его голосе оптимизма, совсем не было.
* * *
Зима нагрянула внезапно, пришла вслед за первым снегом, замела, завьюжила. Таких яростных метелей и сильных снегопадов не помнили даже старожилы. Из леса пришли голодные волки, заходили в город, прорывались во дворы, душили скотину. Появились и человеческие жертвы. Теперь по улицам города, а уж тем более за его пределами люди ходили с большой опаской, детей не выпускали за ворота, мужчины вооружались. Все чаще звучали разговоры про необходимость волчьей охоты. Но дальше разговоров дело не заходило. Потому что, даже если бы нашлись смельчаки, готовые сунуться в лес, метель бы их все равно остановила. Виктор окончательно перебрался жить к Евдокии и Августу. Евдокия настояла.
– Куда тебе по такой погоде мотаться? Пока от усадьбы до острова доберешься, околеешь. И волки, Витя, волки! Да и мне спокойнее, когда вы все рядом. – Когда она говорила про всех, бросила многозначительный взгляд на Игната.
– Никитичну одну оставлять не хочу, – заметил он. – Она тоже волков боится. Да и помощь по хозяйству ей сейчас очень нужна. Это у тебя, тетушка, вон сколько помощников: и мастер Берг, и Виктор.
Виктор хотел спросить, почему он называет Евдокию тетушкой, ведь родства между ними не было, но не стал, решил, что это не его дело.
