– Собирался. В день весеннего равноденствия.
– Хороший выбор. – Тайбек кивнул. – День, когда силы добра и зла равны. Когда достаточно соломинки, чтобы перешибить хребет верблюду.
– У меня нет этой соломинки. Если я зажгу маяк, света его хватит, чтобы Айви увидела путь и проход. Но этот путь увидит и он. Он придет в этот мир, Тайбек.
– Тот, кого ты называешь Желтоглазым?
– Тот, кого ты называешь аждархой. Что тогда станет с этим миром?
– Раньше ты не задавал себе этот вопрос.
– Раньше я не знал, что у меня есть дочь.
– Думаешь, я тебя осуждаю, кунак? Кто я такой, чтобы винить?
– Если я зажгу огонь на маяке, я уже не смогу его погасить. К тому времени я буду уже с Айви.
– Приведи мне Сиротку. Сюда, на остров. Приведи его, и я тебе помогу, погашу маяк, закрою проход. – Он смотрел на Игната взглядом одновременно решительным и отрешенным. Для себя он уже тоже все давно решил, сделал свой выбор.
– Приведу. Жди.
Искать Сиротку долго не пришлось, он пил в кабаке в шумной компании своих головорезов. Эта новая стая была страшнее предыдущей, не собачья – волчья. Уже стемнело, когда Сиротка вышел во двор по нужде. Не помог хлыст. Его же хлыстом Игнат и придушил управляющего. Не насмерть, а так, чтобы потерял сознание. Связал, перебросил через седло, хлестнул коня.
Сиротка пришел в себя уже в лодке, зарычал, как бешеный пес, заметался, догадался, что его ждет. Затем начал торговаться, предлагать золото.
– Мне от тебя не золото, а покаяние нужно. – Игнат мог бы снова его придушить, чтобы замолчал, перестал метаться, но Тайбек не обрадуется. Тайбеку эта падаль нужна живой и в сознании. Его право, Игнат же выполнит свою часть уговора.
Тайбек ждал их на берегу. Выступил бесшумной тенью из темноты.
– Спасибо, кунак. Сам бы я не удержался, убил бы его на месте, а теперь уж как-нибудь потерплю.
– Мне уйти? – спросил Игнат, вытаскивая Сиротку из лодки.
– Я скажу, когда уходить. А пока помоги мне его в пещеру отнести, ту, что с озером.
Несмотря на ночь, в пещере было светло, свет шел от воды. На берегу Тайбек и расположился, достал из-за пазухи завернутую в тряпицу серебряную чешуйку, разжег костерок так, чтобы огонь отражался в зеркальной чаше, полоснул по ладони ножом, брызнул кровью в костер, а потом поднес кровоточащую руку к озерной глади.
– Воду кровью поить, – сказал с дикой улыбкой.
Алая кровь в серебряной воде чернела, превращалась в черные нити, которые не тонули, а сплетались в затейливый узор, похожий на сеть. И эту сотканную из собственной крови сеть Тайбек потянул на поверхность, а вместе с ней и что-то большое, похожее на рыбу. Нет, не рыбу – девушку. Красивую, такую красивую, что глаз не отвести, почти такую же красивую, как Айви. И волосы – серебро, только спутанные в старушечий колтун.
– Плохо мне без гребня. – То ли голос, то ли воды журчанье. – Отдай.
– Отдам. Я же обещал. – Тайбек не переставал улыбаться. – А ты помнишь, что обещала, албасты?
– Я все свои обещания помню, человек. – Албасты стряхнула с себя сеть, длинным змеиным языком слизнула с пальцев капельки крови, посмотрела на Игната, усмехнулась: – Значит, вот ты какой, – проговорила почти ласково, а потом велела: – Уходи!
И он не посмел ослушаться. Таким ужасом, таким могильным холодом дохнуло от албасты. Была она старой как мир, хоть и выглядела юной девушкой. В этот момент она казалась опаснее Желтоглазого. Может, так оно и было на самом деле?
Из пещеры Игнат выбирался, не оглядываясь. Знал, если оглянется, она его не отпустит. А оказавшись наверху, упал в бессилии на камни, закрыл глаза.
Закричал Сиротка. Он кричал и захлебывался своим криком. Долго, очень долго. Но даже этот отчаянный крик заглушал громкий голос Тайбека:
– Балкыш, Тимур, Фархад, Евдокия…
И еще десятки имен. Тайбек не обманул, он и в самом деле помнил их все…
* * *
Сиротку, или то, что после него осталось, если вообще осталось, так и не нашли. Да и не особо искали. Стая его, потеряв вожака, разбрелась по Чернокаменску, затерялась в толпе таких же пришлых. Правду знали только Тайбек, Игнат и Август. Августу Игнат все рассказал. Не про старую албасты, а про то, что гад, убивший Евдокию, умер в адских мучениях.
– Хорошо, – сказал Август совершенно будничным тоном. – Остался еще один, но этот мой. – Он говорил о Злотникове, крепко запомнил, кто позволил Сиротке отнять у него Евдокию. – Прости, Игнат, но даже тебе я его не отдам.
Хотел бы Игнат добраться до Злотникова, услышать его предсмертные вопли, но Злотников возвращаться не спешил, а время уходило. Считай, не осталось у него уже времени. А вот дела кое-какие остались.
– Ты не думай, Игнат, я хоть и беспомощный пропойца, но за всех наших девочек отомщу. Как-нибудь… – Август перекладывал из одной стопки в другую изрисованные, исчерканные листы бумаги. На каждом из них была Евдокия.
– Я вам помочь не смогу, мастер Берг, у меня свои дела.
– А и не надо. – Архитектор улыбнулся. – Я как-нибудь сам. Может, Кайсы захочет мне помочь.
– Только Виктора не втягивайте, – попросил он. – Не надо ему… Пусть подальше от этого всего держится. И еще у меня есть к вам просьба. Поможете?
– Помогу. Может, хоть на что-то Август Берг еще сгодится. А ты, никак, прощаешься со мной, Игнат?
– Еще не прощаюсь, но уже скоро.
– Тайбек тебе подсказал, как?.. – Он недоговорил, замолчал и виски руками сжал.
– Все будет хорошо, мастер Берг. – Игнат похлопал его по плечу. – Все наладится. Вы только берегите себя.
– Сберегу. – В глазах Августа появился шальной блеск. – Ради Злотникова сберегу.
Виктор тоже почувствовал недоброе, даже несмотря на то, что последние дни пребывал в совершеннейшей эйфории. Должен хоть кто-то из них быть счастлив. А Виктор это счастье заслужил. Он хороший человек, и Настене с ним будет хорошо. Лучшего мужа для своей любимой сестренки Игнат и желать не мог. И за Анечкой они присмотрят, вырастят, защитят от невзгод. А он со своей стороны сделает все, что в его силах, чтобы так и случилось.
Они прогуливались по берегу острова. То есть это Виктору казалось, что они прогуливаются и беседуют, а у Игната была цель.
– Пришли. – Он остановился напротив гряды из черных валунов. – Видишь вот тот камень? Тот, самый дальний, почти полностью залитый водой.
– Да. – Чтобы лучше видеть, Виктор приложил ладонь ко лбу.
– Там глубоко, метра четыре-пять глубина. Но ты, помнится, говорил, что твое детство прошло на море. Значит, нырять и плавать должен уметь.
– Умею.
– Вот и хорошо. Там на дне – сундук с золотом, старый клад, который спрятал Демьян Злотников, когда от подельников своих убегал. Он отец того, кто считает остров своим.
