– Это ведь идея Ти Джея, верно?
– Нет, Эммы. Она боится, что девицы съедят меня на ленч.
Харли рассмеялась. Стоун – один из самых добродушных и компанейских парней, которых она когда-либо встречала, хотя сила воли у него стальная. Он любит свою Эмму больше воздуха, которым дышит, и никогда ей не изменит.
– Но у меня нет опыта, Стоун, и ты это знаешь.
– Зато ты прекрасно ходишь на каяке и великолепно знаешь дикую природу, к тому же классный фотограф.
Как бы ни любила Харли Стоуна, слушать, как они с Эммой воркуют в течение двух дней, не слишком хотелось. В этом он, очевидно, был секс-богом, по крайней мере в собственном представлении. Кроме того, ей еще предстояло провести несколько часов в гараже ради пополнения чековой книжки.
– Мы заплатим, – пообещал Стоун. – И поверь, оно того стоит. Позволь, я привезу все нужные документы – все должно быть официально, – а ты тем временем подумаешь, договорились?
– Хорошо.
Нужно признать, что «мы заплатим» на редкость веский аргумент.
– Думаю, Эмма сама отправится с тобой, чтобы уберечь от изголодавшихся девиц.
– Э… насчет этого…
Он неожиданно осекся и, похоже, прикрыл микрофон рукой, прежде чем снова заговорить.
– Прости, Харли. Мне нужно бежать. Скоро увидимся.
Она положила трубку, отодвинула в сторону чековую книжку и взялась за обработку данных для интернатуры. Выяснилось, что передатчики двух койотов из красной группы не сработали, и это ее страшно расстроило.
Работать больше не хотелось, поэтому пошла по делам, а вернувшись, увидела за ручкой входной двери папку с бумагами. Швырнув папку на стол, Харли вернулась было к работе, но вскоре забыла о койотах и задумалась о высоком сексуальном гиде, который способен воспламенить тело одним только взглядом.
Черт, она все еще возбуждена и готова хоть сейчас прыгнуть вместе с ним в проклятый спальный мешок! Единственное, что останавливало, – она не создана для одноразового секса, а он, казалось, не создан для чего-то постоянного. Не говоря уже о том, что он хотя играл, дразнил и флиртовал с ней, заставляя чувствовать себя единственной женщиной на земле, но посоветовал слушать свою интуицию, даже зная, что именно она, ее интуиция, требовала держаться от него на расстоянии.
Только в одном она была совершенно уверена: в честности Ти Джея. Он всегда говорил, что думал, а думал то, что говорил. Никакой лжи. Никаких уверток.
Да, он горячий и сексуальный, но совершенно не годится для нее.
Она взглянула на комбинезон, висевший на спинке стула. Вот Ноулан совсем другое дело, Ноулан как раз для нее.
Она жаждала, чтобы в ее жизни кто-нибудь появился, кто-нибудь с пенисом, и была совершенно уверена, что таковой у Ноулана есть.
Но и у Ти Джея тоже…
Она явно спятила.
Харли убрала лаптоп и, взглянув на папку с бумагами от Стоуна, сказала себе, что ее не интересуют никакие сплавы, и тем более не желает она снимать сумасшедших студенток. Но, к сожалению, то, чем она занималась до сих пор, денег не приносило, поэтому папку пришлось все-таки открыть.
За эту работу обещали хорошо заплатить, она не требовала комбинезонов, смазки, а значит, не будет и грязных ногтей. И только из любопытства Харли вписала в документы свое имя, а потом и адрес, но когда дошла до графы «Квалификация», поколебалась. История ее жизни! Вечно требуется что-то доказывать!
Но, по правде говоря, если не считать степени по биологии, она не знала, какова ее квалификация. Что она умеет делать? Она не думала, что любовь к природе имеет какое-то особое значение.
Харли неожиданно написала два имени: «Ноулан» и «Ти Джей» (ха!), и, как бы ребячески это ни выглядело, составила список их достоинств и недостатков, чтобы прояснить ситуацию. Под именем Ноулана в колонке «За» она написала:
«Обеспечивает работой и платит вовремя;
обладает приятной улыбкой и красивым телом;
любим всеми;
милый, добрый, надежный».
«Против» – всего одна фраза: «Не хочу с ним целоваться с тех пор, как поцеловала Ти Джея».
Только одно «против», да и то, по справедливости говоря, это «против» скорее исходит от нее, от него оно не зависит.
Под именем Ти Джея в колонке «За» появилось:
«Лучшее тело в Вишфуле, а может, и на всей планете;
первый мужчина за весь год, подаривший мне оргазм;
готов поделиться своим обществом, опытом, дружбой, отдаст последнюю рубашку, если понадобится;
целуется как бог;
слишком хорошо знает меня – возможно, лучше, чем хотелось бы».
Харли подумала, что последнее скорее недостаток, чем достоинство, поэтому колонку «Против» начала именно с него, а далее написала:
«Не могу не думать о нем;
он разобьет мне сердце, если позволю;
не уверена, что понимаю, каковы его намерения».
Ну вот.
Она смотрела на список и грызла ручку.
Из задумчивости ее вывел стук в дверь. На ее «да?» вошел Ноулан, тепло улыбнулся и протянул конверт.
– Что это? – спросила Харли, отвечая улыбкой. Как легко ему улыбаться! В его присутствии становилось так уютно. Он перебрался сюда из Сан-Франциско год назад и до сих пор не потерял лоска жителя большого города. Чуть ниже шести футов ростом, со стройным жилистым телом бегуна, он прекрасно смотрелся в темных джинсах, светло-голубой рубашке и модных мокасинах на подошве «вибрам»
[4]
.
– Твой чек, – сообщил Ноулан, терпеливо выжидая, пока она отступит и позволит ему войти, в отличие от тех, кто просто врывался без приглашения.
Она взяла конверт, зная, что сумма в чеке будет унизительно мала, поскольку она проработала всего двадцать часов.
– Не стоило утруждаться и приносить самому: я завтра работаю, и сама бы забрала.
– Мне не трудно.
Войдя в гостиную, он повернулся к ней лицом и поколебался, прежде чем сказать:
– Жаль, что не получилось поужинать прошлой ночью.
– Мне тоже.
– Нам все время что-то мешает увидеться.
Она кивнула, и он подвинулся чуть ближе, не спуская с нее глаз. Она поняла, что сейчас он ее поцелует, и хотела этого поцелуя.
Хотела. Раньше. До Деселейшн.
Нет. Стоп! Она по-прежнему хотела его поцелуя, хотела всего: страсти, жара, любви… наготы.
Ноулан просто идеальный кандидат: милый, любящий и добрый, вполне безопасный, привычный.
