Дугин, похоже, не разделял восторгов шефа. Почесав затылок, он задумчиво произнес:
– В значительно большей степени меня занимает вопрос, какими возможностями обладают те, кто отслеживал, а возможно, и направлял нашу историю на протяжении тысячелетий? И какую цель они при этом преследовали?
– Если бы их цели были неблаговидными, они не стали бы демонстрировать нам то, что мы сейчас увидели, – уверенно заявил Майский.
– Хотелось бы в это верить.
Дугин вновь попытался наладить связь через конектор. И снова не добился результата.
– Нужно возвращаться, – сказал он.
Майский, казалось, готов был разорваться на части. Для того чтобы вернуться в Лабиринт во главе полновесной исследовательской группы, вооруженной всей необходимой аппаратурой, нужно было сначала выйти на первую площадку. Но не исчезнут ли к тому времени удивительные экраны?
Если бы Дугин не зашагал первым в направлении выхода, Майский непременно бы завел речь о том, что кому-то нужно остаться. Ему почему-то казалось, что присутствие человека станет надежной гарантией того, что экраны останутся на своих местах. И, вопреки всем своим подсознательным страхам, он был близок к тому, чтобы предложить на должность хранителя собственную кандидатуру. Но Дугину как будто не было никакого дела до сомнений, снедающих душу шефа. Он уходил все дальше по коридору, и Майскому ничего не оставалось, как только последовать за ним.
В отличие от Майского, Дугин ни разу не обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на удивительный кинозал, который устроил для них Лабиринт. Его обуревали мрачные предчувствия, хотя, казалось бы, никакого повода для этого не было. Лабиринт продемонстрировал людям готовность идти на контакт. То, что он им показал, было, конечно же, малой толикой того, что содержалось в его информационной сети. Но, как верно заметил Майский, Лабиринт не стал бы делать этого, если бы его планы в отношении людей не были дружелюбными. Если, конечно… Да, именно так: если он не был уверен в том, что они уже обречены. Кто знает, быть может, Лабиринту свойственны некоторые человеческие слабости, и, дабы сполна насладиться собственным могуществом, он решил продемонстрировать людям свои возможности перед тем, как уничтожить их? Или же это слишком антропоморфный подход, когда речь идет всего лишь о машине, пусть даже о такой невероятно сложной машине, как Лабиринт?..
Дугину показалось, что путь назад занял у них значительно меньше времени. Хотя в действительности такое вряд ли могло случиться, если только тросы, служившие им путеводными нитями, не стали каким-то образом вдвое короче.
Выйдя на первую площадку, Дугин посмотрел по сторонам и коротко, но весьма выразительно свистнул. Майский же открыл рот, но вместо того, чтобы от души выругаться, только тихо, натужно заскулил.
Площадка была пуста.
Не осталось даже следа от трех стеллажей с оборудованием, которые стояли здесь, когда Майский с Дугиным входили в Лабиринт. Ни обрывка провода, ни клочка бумаги, ни маркера, случайно оброненного кем-то. Точно так же бесследно исчезли и люди, обслуживавшие аппаратуру техники и охранявшие их десантники. Карабины тросов, прежде закрепленные на вертикальной стойке одного из стеллажей, теперь просто лежали на полу. Но, когда Дугин потянул трос, карабин даже не сдвинулся с места. Присев на корточки, Дугин увидел, что карабин примерно наполовину врос в гладкую прозрачную поверхность пола.
– Но ведь хоть что-то должно было остаться? – растерянно посмотрел на Дугина Майский.
– А что-то и осталось, – Дугин указал на легкую раскладную лестницу, ведущую наверх.
Но Майскому хотелось получить иной ответ.
– Что произошло? – требовательно взмахнул он руками. – Куда все подевались?
– Этот вопрос уже не ко мне. – Дугин отстегнул висевшую на поясе катушку с тросом и кинул ее на пол. – Единственное, что я могу сказать: нам нужно скорее отсюда выбираться.
– Как выбираться? – не понял Майский.
– Вверх по лесенке, – Дугин вытянул палец и шевельнул им несколько раз так, словно пересчитывал ее ступеньки. – Потому что если исчезнет и лестница, мы не сможем подняться наверх.
Майский с ужасом посмотрел на лестницу.
– Почему ты думаешь, что лестница может исчезнуть?
– Но ведь исчезло же куда-то все остальное, – Дугин обвел рукой пустое пространство вокруг. – Согласись, Антон, за пару часов, что мы находились в Лабиринте, невозможно демонтировать и поднять наверх всю находившуюся здесь аппаратуру.
Взгляд Майского сделался абсолютно потерянным.
– И что это значит? – спросил он таким тоном, словно и в самом деле рассчитывал получить ответ на свой вопрос.
– Не знаю! – сорвался на крик Дугин, нервы которого тоже были на пределе.
Пнув ногой брошенную на пол катушку с тросом, он решительно направился к лестнице.
– Постой! – кинулся следом за ним Майский.
Добежав до лестницы, он первым ухватился за перекладину.
– Я полезу первый!
– Нет.
Движением плеча Дугин отодвинул Майского в сторону и, не обращая внимания на его причитания, начал быстро взбираться вверх по лестнице.
Майский, не отставая, карабкался следом. Он то и дело попадал ногой мимо перекладины и ругался при этом на чем свет стоит.
Чем ближе был выход из колодца, тем сильнее тревога охватывала душу Дугина. Добравшись до середины лестницы, он поднял голову и посмотрел наверх.
Если даже предположить, что они с Майским, забыв о времени, пробыли в Лабиринте целый день и наверху сейчас царила ночь, он все равно должен был увидеть хотя бы звезды на небе. Но над головой у него была только тьма. Абсолютная, непроницаемая тьма, черная и пугающая.
Поднявшись до самого верха, Дугин ухватился правой рукой за предпоследнюю лестничную перекладину, а левую поднял над головой. Ему не удалось даже полностью выпрямить руку в локте – пальцы уперлись в твердую прохладную на ощупь поверхность. Дугин провел рукой из стороны в сторону. Поверхность была гладкой и ровной по всем направлениям. Лишь вытянув руку влево, насколько это было возможно, Дугин нащупал кончиками пальцев какую-то неровность, напоминающую сварной шов.
– Что там? – услышал он снизу взволнованный голос Майского.
– Крышка, – ответил Дугин.
– Что?
– Кто-то закрыл выход из Лабиринта… У тебя, кажется, был фонарик?
Неловко зацепившись за лестничную перекладину, Майский снял с пояса фонарик, включил его и передал Дугину.
Перехватив фонарик из руки шефа, Дугин посветил вверх. Выход из колодца был плотно закрыт листом металлопластика.
Глава 8
Следы на песке
Определение «разлом», предложенное Нестором Леру в первый же день катастрофы, оказалось настолько удачным, что прочно закрепилось в языке обитателей станции. Теперь уже никто не называл произошедшее иначе как разломом. Хотя подлинные причины трагедии, разделившей станцию надвое, оставались непонятными.
