Кийск не знал ответа на вопрос, который хотел, но не решался задать ему Леру. Он только пожал здоровым плечом и, осторожно придержав раненую руку, опустился в выемку на кубе, черном, словно космическая бездна без звезд.
Внутренне Кийск был готов к тому, что могло произойти, и все равно, как и в тот раз, когда он впервые занял неизвестно для кого предназначавшееся место в центре локуса, он испытал странное чувство, похожее на легкий зуд по всему телу, из-за того, что не почувствовал соприкосновения с поверхностью куба. Кийск протянул правую руку и провел кончиками пальцев по узкой ложбинке, похожей на подлокотник. И вновь никаких ощущений – ни тактильных, ни температурных. Словно между кожей и странным материалом, из которого был сделан куб, оставался микроскопический зазор, обусловленный наличием силового поля, покрывающего всю поверхность куба.
Кийск не успел понять, нравится ли ему это довольно-таки странное ощущение. Он вдруг почувствовал страшную усталость, как будто не спал несколько дней. Мышцы его налились свинцовой тяжестью. Он перестал чувствовать боль в развороченном пулей плече. Сознание подернулось тонкой пеленой серого тумана, наплывающего откуда-то со стороны. Мысли начали расплываться, путаться и теряться. Кийск понимал, что бороться с этим не только бессмысленно, но к тому же еще и глупо, – то, что он сейчас чувствовал, было необходимой составляющей этапа перехода сознания из тела в мир внутренней сети локуса. И все же последним усилием воли он попытался сфокусировать меркнущий взгляд на лице Нестора Леру. Философ стоял всего в двух шагах от куба, но вместо его лица Кийск увидел только пепельно-серое пятно.
Леру показалось, что Кийск пытается подать ему какой-то знак. Сделав шаг вперед, он склонился над откинувшимся в глубь выемки Кийском.
– Иво, – негромко произнес Леру.
Веки Кийска упали на глаза.
Возможно, виною всему был яркий бестеневой свет, равномерно льющийся со всех сторон и словно обволакивающий неподвижное тело Кийска, или контраст, создаваемый черной поверхностью куба, только Леру показалось, что лицо сидевшего перед ним человека сделалось мертвенно-бледным. Черты лица заострились, кожа плотно обтянула выступающие скулы.
– Иво, – вновь тихо позвал его Леру.
Лицо Кийска было абсолютно неподвижным, похожим на маску из мягкого белого пластика. Даже если сознание его все еще находилось в теле, то ни на какие внешние раздражители оно уже не реагировало.
Глава 29
В тумане
Очень медленно локус втягивал сознание Кийска, давая ему время адаптироваться к новым, непривычным условиям. Произойди это иначе, и психика человека претерпела бы необратимые изменения вследствие лавинообразного развития процесса смены привычных приоритетов и переориентации на новую систему координат, без которой невозможно было бы принять даже самое простое решение. Только по окончании этого процесса сознание человека начинало воспринимать внутреннюю систему локуса как реальный мир с действующими в нем законами, которыми следовало руководствоваться в достижении поставленной перед собой цели.
Кийск не почувствовал того момента, когда сознание его перешло из тела в сеть локуса. Последним, что он запомнил, было ощущение потери контроля над собственным телом – как он ни старался, ему не удавалось шевельнуть даже кончиком мизинца. Тело словно бы сделалось чужим, неподвластным воле человека, которому принадлежало.
Кийск не успел даже как следует испугаться. Буквально в следующий миг он испытал пьянящее ощущение полета. Он пребывал в состоянии невесомости, зависнув в черной пустоте, в которой не существовало ни верха, ни низа, ни каких-либо иных ориентиров, по которым можно было бы определить собственное местоположение в пространстве.
Потом Кийск услышал немой вопрос. Чья-то мысль очень деликатно коснулась его сознания. Кто-то вежливо интересовался целью его появления здесь.
Кийск попытался коротко и ясно сформулировать ответ. Но прежде чем он успел закончить, тот, кто задал вопрос, исчез. Должно быть, он узнал все, что ему было нужно.
Непонятно, каким образом Кийск переместился в длинный узкий коридор, по обеим сторонам которого тянулись совершенно одинаковые двери с декоративным пленочным покрытием, имитирующим плиты розового мрамора с тонкими красноватыми прожилками. За спиной у Кийска находилась глухая стена. Противоположный конец коридора терялся где-то в несусветной дали, где две параллельные линии стен, согласно законам перспективы, сходились в точку.
Он вновь находился в своем теле. Конечно, это была всего лишь иллюзия, и Кийск отдавал себе в этом отчет. Но все телесные ощущения воспринимались настолько явственно, что почти невозможно было убедить себя в том, что это лишь виртуальный образ, спроецированный на картину несуществующего в действительности мира. Да и стоило ли это делать? Какая, в сущности, разница, что представляет собой мир, если ты не знаешь даже того, кем ты сам станешь вне этого мира. Реальность – тот же обман, что и жизнь. Но если ты намерен и дальше участвовать в этой игре, то приходится делать вид, что не замечаешь обмана.
– Эй! – громко произнес Кийск, обращаясь неизвестно к кому.
Никто ему не ответил. И даже эхо не прокатилось по коридору, звуки погасли, едва прозвучав.
Сделав шаг вперед, Кийск толкнул рукой ближайшую к нему дверь по правую сторону коридора. Дверь не сдвинулась с места. То ли была заперта, то ли это вовсе была никакая не дверь, а только символ, обозначающий определенное место.
Кийск протянул левую руку и попытался открыть дверь на противоположной стороне коридора. И вновь безуспешно. Однако на этот раз Кийск обратил внимание на то, что на левом плече его куртки не было даже следов крови. Он осторожно потрогал плечо и не почувствовал боли. Это уже было приятным открытием. Переместив его сознание в сеть локуса, Лабиринт позаботился о том, чтобы внести некоторые коррективы в его виртуальный образ, дабы облегчить Кийску существование. Глупо было бы мучиться от боли в несуществующем теле.
Кийск шел по коридору, время от времени пытаясь открыть ту или иную дверь. Он уже почти смирился мыслью, что все двери, встречавшиеся ему на пути, ненастоящие и для того, чтобы найти выход из коридора, нужно пройти его до конца, когда неожиданно одна из дверей по правую руку от него чуть приоткрылась, едва только Кийск, проходя мимо, легонько толкнул ее.
По инерции пройдя еще пару шагов, Кийск остановился и в недоумении посмотрел назад. В какой-то момент у него возникло сомнение, стоит ли заглядывать за приоткрывшуюся дверь? Быть может, она предназначена вовсе не для него? Но, посмотрев вперед и убедившись в том, что конца коридора по-прежнему не видно, Кийск все же решил выяснить, что же находится за дверью.
Вернувшись назад, он приоткрыл дверь чуть шире и заглянул в образовавшуюся щель.
– Смелее, – услышал он негромкий, чуть хрипловатый голос, судя по всему, принадлежащий человеку весьма преклонных лет.
Голос прозвучал не насмешливо, а, скорее, ободряюще. Кийск открыл дверь шире и все же, пока еще не решаясь переступить порог, заглянул внутрь.
