Матушка сжала кулачки, но… не вмешалась и придержала Пипа, сделавшего было шаг к ним.
– Я отведу их, чтобы занять очередь в приемную комиссию, – глядя стражнику в глаза, сообщил Весь – нет, Веслав Гроден из Черных ловцов. – Как сопровождающее лицо вы обязаны следовать за нами. Рахен, построй ребят по трое и проследи, чтобы никто не дал деру. Здесь им всяко будет лучше улицы!
Офицер, видимо, потерял дар речи. Промолчав, опустил руку. Оглядел выстроенных мальчишек, которые, в свою очередь, глазели на него, и ощутил неприятную слабость в желудке.
– За мной! – негромко скомандовал Весь.
Под босыми ногами бывших арестантов зазвенели сброшенные цепи.
* * *
– Ну что там было-то? – тормошил Пип Бруни на обратном пути.
По дороге домой завернули на рыночную площадь, и теперь Матушка выбирала груши для субботнего десерта – не очень крупные, спелые, но еще плотные и – обязательно! – ароматные. Складывала в корзину, которую держал чрезвычайно задумчивый Весь.
– Спросили у Веся, умеет ли он читать и писать, – ответила она. – Дали прочитать какой-то свиток, а он потом переписал из него слова. Без ошибок! – Добавила с такой гордостью, будто сама его учила. – В кабинете стоит длиннющий стол, а за ним сидят четыре человека и четыре оборотня. И полковник Торхаш среди них.
– А принц? – уточнил повар.
Матушка пожала плечами.
– Люди там все в возрасте… такие благообразные, один в мантии мага. Нет, принца точно не было!
Она даже ощутила легкое сожаление: могла бы сегодня увидеть его высочество Аркея даже ближе, чем Ванилька! А потом улыбнулась глупым мыслям и продолжала:
– Один из оборотней – Ванилле бы понравился! – такой широкоплечий, статный. Волосы в хвост на макушке собраны – смешно смотрится! А глаза, как два ледяных осколка – синие-синие. Так вот, он спросил у Веся что-то на своем языке. Весь, что он сказал?
– А? – очнулся от раздумий мальчишка. – Он спросил, сколько мне лун и как звали моих родителей. И знаю ли я старые предания о нашем народе. Я ответил, как мог!
– Он ответил, как мог! – Матушка ласково коснулась ладонью его горячей макушки. – А потом нас послали в соседний кабинет, где сидели за столами несколько писарей. Те посмотрели бумаги, записали что-то в своих книгах, дали мне подписать прошение к его высочеству о приеме на спецфакультет и отправили нас восвояси.
– Я не думал, что это будет так! – вдруг воскликнул Весь. – Бруни, почему это было так просто?
Пип хмыкнул.
– Потому что Аркею нужны бойцы, а не алхимики или астрологи! – пояснил он. – Умен наш принц, ничего не скажешь! Выдумал спецфакультет как повод собрать вас, обормотов клыкастых, под одной крышей! И вступительную планку занизил, чтобы все прошли, кто по признаку крови годен! Теперь и в тюрьмах место освободится, и на улицах поспокойнее станет. Те мальчишки в кандалах – твои знакомцы?
Оборотень коротко глянул на него, проворчал:
– Встречались! – и потерял к разговору всякий интерес.
Матушка поймала взгляд мальчика: чернильной тенью мелькнула память на дне его глаз. Встречались – удирая от разъяренных хозяев украденного съестного, ночуя на сеновалах, под мостами или где придется. Встречались – получая тычки, пинки и оплеухи от честных граждан, а то и ведро кипятка, выплеснутое ночью из окна на тех, кто копается в мусорках. Встречались – за решетками и в цепях. Встречались – лишенные семьи и тепла, истерзанные страшными воспоминаниями, но не потерявшие свою суть!
– Намучаются с ними поначалу, – покачал головой Пип, когда Бруни взяла его под руку и они двинулись вдоль торговых рядов. – Ну да ничего! Знаешь, я впервые видел столько оборотней в одном месте. Прав Аркей – пущай служат Родине, а не против нее – ворьем и разбоем!
Матушка кивала, соглашаясь. И очень надеялась, что когда-нибудь Весь отведет несправедливую смерть от кого-то, как отвел ее Кай от Лихая Торхаша. И неважно, кто это будет – другой оборотень или человек!
* * *
О Золотых днях в народе шла молва, будто Пресветлая, тоскуя по лету, погружает землю в сладкий сон, полный света и тепла. Правда то была или выдумка, но именно в это время улетали на юг птицы, заставляя воздух звенеть от прощальных криков, а ласковая погода выманивала на улицу даже тех, кто обычно предпочитал не покидать четырех стен. И небо высоко раскидывало голубой безоблачный плат, под которым полнил сердца тоской по несбыточным мечтам прощальный птичий гомон.
В начале второго «золотого» дня в доме Пипа Селескина, повара трактира «У Матушки Бруни», царил переполох. Пип, а также его младшая дочь Персиана с мужем и детьми разыскивали… невесту! Персиана, еще до восхода отправившаяся будить сестру, чтобы провести всякие женские таинства, вроде троекратного умывания ледяной водой и молоком, смешанным с овсяной мукой, и накладывания на веки мешочков с травами, обнаружила, что Ванилла дома не ночевала! С первым лучом солнца появились Бруни с Весем и сестрички Гретель, надевшие ради такого случая праздничные платья из сурового синего сукна и походившие в них на великовозрастных воспитанниц монастырского приюта. Не успели они возмутиться отсутствием невесты, как – со вторым лучом солнца! – порог дома переступила виновница торжества, явно скоротавшая ночь на каком-то сеновале. Несмотря на тени под глазами, Ванилла была дивно хороша, являя собой розовощекое, полногубое счастье, одевавшееся второпях и оттого почти не затянувшее шнуровку платья и напялившее туфли на голые ноги, оставив где-то чулки.
Спустя несколько мгновений изумленной тишины Пип налился кровью и стал похож на вареного рака. Как и пресловутое членистоногое, он не разговаривал, а свистел, будто выпускающий пар чайник.
Бруни с Персианой переглянулись и, подхватив Ваниллу под белы рученьки, потащили на второй этаж, в ее комнату.
– Присядьте, мастер! – между тем хлопотала над Пипом заботливая Виеленна. – Не надо так нервничать!
– Действительно, – усмехнулась Ровенна, – видно же, что девка времени зря не теряла!
Что ответил повар, Бруни не расслышала, потому что втащила невесту, по припухшим от поцелуев губам которой бродила блаженная улыбка, в комнату и, начав ее раздевать, деловито поинтересовалась:
– Ты ополоумела? Где ты была?
– Сама ты ополоумела, – мечтательно ответила подруга, – а я проводила свою первую брачную ночь!
– Ума лишилась! – всплеснула руками Персиана и грозно цыкнула на детей, чьи любопытные мордашки просунулись в приоткрывшуюся дверь. – А ну кыш отсюда! Ванилла, что ты плетешь?
– А все-таки он такой умный! – вздыхала та, прижимая руки к груди. – Такой качественный!
– Ты про Дрюню? – уточнила Матушка, подводя ее к корыту и заставляя залезть в него.
Персиана, коварно блестя глазами, подняла с пола давно заготовленное ведро холодной воды.
