– Несправедливость… – прошептала Бруни.
– Жил-был художник один,
В лесу дремучем ходил.
Дружбу с троллем водил,
Хотя тот и пил, как свин! – неожиданно звонко затянул шут на известный мотив.
– Хоп-хоу, пей, не жалей! – тут же подключились Клозильда и Ванилла.
– Художник троллю твердил:
Красив и силен ты, мой друг,
А мех твой блестящ и упруг!
И на портрет уговорил!
– Хоп-хоу, пей, не жалей! – с восторгом подпевал «хор».
– Пять дней он его рисовал,
Лучших красок совсем не жалел!
А как тролль от внимания млел!..
На шестой – портрет показал!
– Хоп-хоу, пей, не жалей!
– Тролль был сильно на друга сердит!
Ведь искусство не терпит лжи!
И художник в могилке лежит!
На которой шедевра висит!
– Хоп-хоу, пей, не жалей!
Последние слова заглушил деликатный стук в дверь. Судя по всему, стучали сапогами, подкованными железом.
– Э? – изумилась Клозильда и попыталась встать, намереваясь открыть дверь.
– Сидите, матрона, умоляю! – вскочил Дрюня. – Не стоит шокировать людей. Индари знает, что они подумают о вашем жилище! Я сам открою.
За дверью обнаружился Йен Макхолен в сопровождении патрульных. Окинув теплую компанию не менее теплым взглядом и задержавшись на мгновение на лице хозяйки дома, он укоризненно качнул лобастой головой.
– Господа мои хорошие, вы на часы гляньте, – попросил он. – Людям спать надобно, а вы песни орете, будто коты мартовские. А ну-ка, давайте расходиться по домам!
– А я не желаю! – наморщила лицо Клози, отчего маска пошла трещинами. – Желаю праздновать!
– Прав он, – неожиданно вмешалась Бруни и попыталась встать, – да и мне пора, завтра рано вставать!
Дрюня подал ей руку, другой – вытягивая Ваниллу со стула, как репку с грядки.
– Нуте-с, идемте, мои стрекозки! – явно кому-то подражая (Матушка, как ни силилась, не смогла вспомнить), произнес шут. – Пора вам баиньки!
– Ну настоящий мужик! – обвив его шею руками, повисла на нем жена.
Бычок хмыкнул, наблюдая живописную картину.
– Вы, господин королевский шут, супругу-то вашу до дворца не допрете! – искренне посочувствовал он.
– Конечно, не допру, что я – тяжеловоз, что ли? – обиделся Дрюня. – У Матушки вон заночуем. Теперича, когда мы женаты, имеем полное право спать под той крышей! Да, любимая?
– Настоящий… – простонала Ванилла, кажется засыпая.
– Рад был видеть вас, матрона Мипидо! – попрощался шут и передернулся, вспомнив их встречу.
– До завтра, подруженьки, – замахала ладошками, подбородками и красными волосами Клозильда и широко зевнула. – Грядет шедевра современного искуйства! Грядет!
– Грядет, грядет! – успокоительно улыбнулся Макхолен и закрыл за Дрюней и девушками дверь.
В опустевшей кухне, трогательно уложив зеленое лицо на тарелку с сыром, сладко всхрапывала Туча Клози, и на ее губах порхала нежная улыбка.
* * *
Матушка проснулась засветло с мыслью о предстоящем непростом дне. И… не смогла оторвать гудящую голову от подушки странного малинового цвета, вышитой павлиньими перьями. Осознав, что таких подушек отродясь не бывало в доме Хлои и Эдгара Морехода, она испуганно осмотрелась и обнаружила рядом с собой мужской подбородок с легкой степенью небритости. А следом заметила и мужскую руку, обнимавшую ее за плечо.
Сдавленно пискнув, Матушка вскочила и отпрыгнула к стене, разглядывая двоих, спавших на ее кровати. После чего схватилась за голову.
Дрюня Великолепный, на чьем плече она, оказывается, провела остаток ночи, повернулся к Ванилле, зарылся лицом в ее сонно колышущееся декольте и засопел дальше.
– Ох! – снова простонала хозяйка комнаты.
Держась за стенку, добралась до умывальника. Сунула голову в ведро с чистой водой, остудившейся за ночь, подержала до тех пор, пока челюсти не застучали, после чего, обернув волосы полотенцем, осторожно спустилась на кухню. За столом в ряд сидели Пип, Весь, скаливший белоснежные зубы в ухмылке, и очень внимательные сестрички Гретель. Все как один смотрели на Матушку с любопытством.
– Да-а, – спустя молчаливую паузу протянул Пип и подвинул ей кружку с дымящимся отваром трав и пряностей от похмелья. – И где же тебя так угораздило?
Матушка не ответила. Обжигаясь, выдула варево, громко сказала: «Фу!» и поинтересовалась у наблюдателей:
– Мастер Висту уже пришел?
– С первым лучом солнца появится, – хмыкнула Ровенна, – зарянкой прискачет! Мы, хозяйка, без него столы двигать не будем. Вдруг он скажет, что надо по-другому.
– Ты иди в мою комнату, поспи, – заботливо предложил вернувшийся с ночной охоты Весь, – а то как есть умертвие умертвием! С этими двумя разве выспишься?
– Но… – попыталась возразить Матушка, однако Пип раздраженно махнул ладонью.
– Молчи, дочка! – грозно сказал он. – Сказано, спать, значит, спать. И потом, ты забыла? Весь сейчас к пацанам уйдет на целый день, а у тебя два дня выходных. Вот и отдыхай. А этих… – он неодобрительно посмотрел вверх, – я сам завтраком накормлю.
Бруни собралась было возразить, вот только слова все куда-то разбежались. Постояв немного, она развернулась и отправилась в комнату оборотня.
Весь предпочитал спать без одеяла, поэтому его убрали в сундук у стены. Накрываясь, Матушка ощутила тонкий запах пыли и шерсти и вдруг почувствовала себя так уютно, будто ее обнимали родные руки. Кай уехал надолго, но, когда он вернется, им придется поговорить. Кай сам этого хотел, и кто знает: может, он собирался открыть ей свое истинное имя?
* * *
Когда Матушка спустя четыре часа спустилась вниз, в зале царило оживление, подпитываемое энергией маленького Висту. Четыре стола были составлены вместе под окнами и накрыты бархатным покрывалом. Косо падающие солнечные лучи расцвечивали его яркими пятнами, робко трогали груды винограда, яблок, груш и зелени, живописно разложенные в изголовье. Осень дарила людям изобилие полей и садов, которое художник стремился отобразить в шедевре. Не хватало лишь модели.
– Послать бы кого-нибудь к Клозильде, – шепотом сказала Бруни Пипу, – боюсь, не проснется она к назначенному мастером времени.
– Сестры уже пошли, – буркнул тот, – мне на сегодня опоздунов достаточно!
Матушка невольно хихикнула:
– Кого?
– Опоздунов, – повторил повар. – Еле разбудил эту пару морковок! Ванилька чуть во дворец не опоздала, а Дрюня заявил, что король будет занят весь день и его, шута, услуги ему сегодня вообще не потребуются, а потому он, шут, имеет право спать до вечернего времени исполнения им, шутом, супружеских обязанностей…
