– Забирай сумочку и уходи, – сказала Матушка, пытаясь сдержать дрожь в голосе. – Разве ты не должен мне свободу?
– Благородная, да? – съязвил вор. – Надо же, она второй раз меня отпускает! А, может быть, – он придвинулся ближе, и Бруни ощутила его елозящие бедра на своих, – я не хочу уходить!
Матушке было страшно, очень страшно. И самое плохое – она не знала, что сказать человеку, в котором не осталось ни совести, ни чести… Хотя, быть может, их никогда и не было.
– Пожалуйста… – тихо попросила она, упираясь ладонями ему в грудь и пытаясь оттолкнуть, – прошу тебя, отпусти…
Сердце заходилось паникой. Этот мертвенный свет, черные стены, будто провалы в реальности. Это кривящееся похотливой ухмылкой лицо и… холод металла, коснувшегося кожи. Бруни замерла.
– Испугалась, сучка? – прошипел вор, держа руку с кинжалом у ее живота. – Сейчас я все решаю, а не ты! И я… оставлю тебя в живых! Но сначала ты сделаешь все, что прикажу!
– Нет! – вскинулась она.
И завизжала от неожиданности и испуга, увидев безмолвно подходящую к нему со спины тень с горящими глазами. В то же мгновенье вор с воплем повалился на землю, перехваченный за ноги зверем, больше всего похожим на огромного лиса. Его великолепная красно-рыжая шерсть переливалась с одного бока от света уличных фонарей, словно волшебная, а с другого – казалась черно-бурой, как у медведя. Уши, пасть и глаза были обметаны черным, будто подкрашены, а пышный хвост натянулся струной, напряженно подрагивая черным кончиком.
Зверь разжал челюсти, лапой отшвырнул кинжал в сторону, наклонил острую морду к человеческому горлу. Шумно втянул ноздрями воздух… Бруни затаила дыхание. Оборотень поднял на нее янтарные глазищи, и она могла поклясться, что увидела в них насмешку. Этот взгляд словно пустил ранее застывшие минуты вскачь: Матушка вновь услышала звуки и почувствовала запахи, а еще… холод намокшей ткани. Она посмотрела на платье, начавшее пропитываться кровью, осторожно отогнула обрывок ткани и обнаружила глубокий порез на животе.
Шагнула к обидчику, опустилась на колени рядом, пошарила у него за пазухой. Тот не шевелился, сраженный ужасом: вид пасти, полной острейших белых зубов, никаким другим мыслям, кроме как о смерти, не способствовал.
Бруни вытащила сумочку, достала оттуда платок и зажала рану. Смущаясь, погладила лиса между ушами. Тот передернул холкой и наморщил нос, будто беззвучно затрясся от смеха. А затем потрусил прочь, не забывая оглядываться на Матушку. Вора он тащил, держа за одну ногу. Тот тихо стонал, опасаясь повышать голос: фатальное зрелище в виде звериной пасти все еще стояло у него перед глазами.
У Дома квартального околотка зверь остановился и выжидающе посмотрел на Бруни.
– Что? – растерялась она. – Что я должна делать? Постучать?
Лис тяжело вздохнул и уронил свою ношу. Матушка, с опаской переступив через нее, взялась за дверной молоток. Позади неожиданно раздался хруст и истошный вопль. Она обернулась и увидела исчезающего в темноте оборотня. Вор с воем катался по мостовой. Перед уходом зверь перекусил ему ногу…
* * *
Спустя час Бруни все еще сидела в околотке. Точнее, лежала: Йен Макхолен, выслушав ее рассказ, пригласил местного целителя, а после проведенных стареньким магом процедур по заживлению раны и заодно лечению лихорадки уложил пострадавшую на диванчик в своем кабинете и накрыл одеялом. Ждали приезда квартального следователя для передачи ему арестованного. Его вина не оставляла сомнений: репутация Бруни и ее рана, а также найденный стражником в подворотне кинжал были достаточными доказательствами преступления. Но, поскольку следователь захотел лично переговорить с потерпевшей, сержант Макхолен попросил Матушку задержаться.
Она почти уснула, когда следователь прибыл. Им оказался щуплый мужчина с недовольным лицом и маленькими усиками под носом, которые делали его похожим на зайца. Было видно, что его недавно разбудили, поскольку он щурился и помаргивал на Бруни так же сонно, как и она на него.
– Вот, ваше превосходительство, – принялся перечислять сержант, – здесь у нас, значит, пострадавшая, а тут – орудие нападения.
– А арестованный, полагаю, там? – насмешливо спросил следователь, махнув рукой на лестницу, ведущую из предбанника в подвал.
– Так точно! – энергично кивнул Бычок. – С ним сейчас возится целитель.
– Это вы его так? – поинтересовался следователь.
– Это я, – раздался голос из двери.
Бруни вскинулась. Лихай стоял на пороге, одетый в обычную одежду, но с одного взгляда на него становилось ясно, что он – не гражданское лицо.
– Торхаш, – проворчал следователь. – Как же, как же… Сколько полных лун мы не виделись?
Тот шагнул в комнату. Подойдя к Бруни, тронул ее лоб горячей ладонью. Переставил стул так, чтобы сидеть рядом с ней и, не напрягаясь, наблюдать за следователем, который, заложив руки за спину, задумчиво прохаживался по тесной комнатушке.
– Разве это имеет значение? – спросил Лихо. Лицо его оставалось бесстрастным. – Лайло, когда вы уже займетесь протоколом? Бедной девушке давно пора домой.
– А что бедная девушка делала на улице так поздно? – развернувшись, поинтересовался тот.
Полковник, приподняв брови, тоже воззрился на нее.
– Навещала заболевшего друга, – честно призналась Матушка. – Засиделись допоздна.
Макхолен осуждающе покачал головой и вышел в караульную.
– Имя друга, адрес проживания? – продолжал допрос следователь.
– Разве это имеет значение? – повторил оборотень. – Вы занимаетесь нападением на молодую женщину, с причинением ей телесных повреждений и попыткой изнасилования, или собираете компромат?
С минуту следователь изучал его взглядом, будто алхимик, потрошащий лягушку, а затем размашисто сел за стол и, достав из верхнего ящика лист бумаги, чернильницу и перо, принялся заполнять протокол.
Послышались шаркающие шаги, звон ключей и скрип двери. Старичок-целитель, тяжело дыша, переступил порог комнаты и устало сел на стул у стены.
– Сложный перелом, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд следователя. – Бедняга больше не побегает, ему теперь только ковылять. Ну, хорошо хоть жив остался!
Лайло посмотрел на полковника.
– Ублюдок пытался убить честную горожанку, – пожал плечами Торхаш. – Защита граждан Ласурии – обязанность каждого королевского гвардейца.
– Ой! – громко произнес целитель, разглядев говорившего. Торопливо поднялся, кидая на него испуганные взгляды. – Я, пожалуй, пойду! Отчет пришлю вам завтра.
– Вы позволите, – дождавшись, пока следователь закончит с протоколом, спросил Лихо таким тоном, будто приказывал, а не просил, – я отведу девушку домой? Во избежание, так сказать…
Тот, кивнув, протянул бумагу Бруни.
– Читайте, подписывайте и идите.
