– Завтра оба будете наказаны, – возвращая полотно на место, сказал он. – Наказания у нас в университете очень простые и полезные для здоровья и чувства собственного достоинства: мытье туалетов, уборка конюшен, чистка мусоропроводов и воздуходувов. Последнее людям редко поручают, для этого нужна животная ловкость, которой у них нет. Из-за чего вы сцепились?
Весь, надувшись, смотрел в сторону и молчал.
– Не сдаешь товарища? – усмехнулся полковник. – Похвально! Беги на кухню, там сестричкам помощь нужна. Только сначала голову помой. На заднем дворе я видел бочку с водой, вроде не замерзла еще…
– Она же сырая! – испугалась Матушка. – Нельзя рану такой!
В глазах Лихо загорелись насмешливые огоньки.
– А ничего, что мы иногда из лужи лакаем? – поинтересовался он.
Мальчишка, фыркнув, рванул из комнаты.
– К чему вы его приучаете? – покачала головой Бруни.
Торхаш пожал плечами.
– Вообще-то я зашел спросить, как ты себя чувствуешь после недавних событий, – перевел он разговор. – Рана зажила?
Матушка покраснела. Она уже и забыла, что Лихай видел ее в разорванном платье.
– Слава Индари, целитель попался хороший! – ответила она. – Но зачем вы были так жестоки, Лихай?
Второй раз выговорить его имя оказалось легче.
Торхаш сел и положил на спинку стула руки, а на них – подбородок.
– А ты, маленькая хозяйка, предпочла бы, чтобы я отпустил его с миром? – негромко спросил он.
В его голосе послышались нотки ярости.
– Подобных ему надо уничтожать, – продолжал оборотень, – убивать, как бешеных лисиц.
– Но вы сделали его калекой на всю жизнь! – воскликнула Бруни.
– Конечно! – собеседник спокойно улыбнулся. – С таким увечьем он не сможет быстро двигаться, а значит, воровать или заниматься разбоем. Пусть учится милосердию у людей, которые будут кидать ему монетки в чашку для податей.
Он резко поднялся и в мгновение ока оказался рядом с Матушкой. Она так и не поняла, как ему удалось переместиться с такой скоростью.
– Накормишь ужином меня и моих друзей? – спросил как ни в чем не бывало Торхаш.
– С вами очень… непросто разговаривать, – заметила она, направляясь к лестнице.
– Я не разговариваю о том, о чем не хочу, – следуя за ней, сообщил Лихо.
За одним из столиков в глубине зала обнаружились двое гвардейцев в синих мундирах, светловолосый оборотень в гражданской одежде и широкоплечий мужчина, неуловимо похожий на Кая. Сердце Бруни екнуло и сорвалось в галоп, но нет, это был не Кай. Когда она подошла принять заказ – Ровенна, ясное дело, куда-то слиняла, – незнакомец поднял на нее темные, почти черные, глаза и вежливо улыбнулся. Пожалуй, на любимого он походил только фигурой. Лицом же – загорелым до смуглоты, тонким, скуластым и слегка небритым – нисколько его не напоминал. На его руках не было украшений – ни браслетов, ни перстней, но в посадке головы, в осанке, в неторопливых точных движениях человек знающий уловил бы признаки и родовитости, и благородства. Этот гость мог бы поспорить с Красным Лихо на то, кто из них одержит верх в честном бою.
Матушка растерянно оглянулась на полковника. В трактир чрезвычайно редко заходили знатные гости, а уж такая разнородная компания и вовсе оказалась здесь впервые.
– Мы с Дикраем съели бы по куску мяса с брусникой, – посмеиваясь, сообщил тот и сел за стол, – с кровью, если помнишь. А благородные господа пускай сами выбирают, чего желают откушать.
Благородные господа, переглянувшись, единогласно заказали жаркое из свинины, запах которого, проникая из кухни в зал, вызывал обильное слюноотделение.
Приняв заказ и поставив на стол кружки с морсом и тарелки с мерзавчиками для оборотней и сухариками с чесноком для людей, Матушка занялась приготовлением мяса. Ей очень помог Весь, щеголяющий рваным, правда, уже переставшим кровоточить ухом. Он сам выбрал куски мяса, сыпанул на них чуток крупной соли и отдал Бруни для жарки на большой сковороде.
– А брусники-то у нас и нет! – спохватилась она. – Кончилась давеча. Что же делать?
– Жди! – приказал мальчишка, будто был на кухне главным, и шмыгнул в заднюю дверь.
Вернулся он минут через двадцать, с пучком невзрачной подмерзшей травы.
– Вот! – сполоснув ее в чистой воде, положил на тарелку и протянул Матушке. – Понюхай, что чувствуешь?
Трава пахла чем-то замшелым, то ли древесной корой, то ли мхом. Бруни чихнула.
– Что это?
– Ассолябия, или, как люди говорят, собачья трава.
– Та, которую больные собаки едят, чтобы выздороветь? – уточнила Матушка.
– Именно! – закивал Весь. – Она не только полезна нам для здоровья, но и от запаха ее мы, – он запнулся, подыскивая слово, – балдеем!
Отделив пару травинок, он отправил их в рот и блаженно зажмурился.
– Балдеет он, – заходя в кухню, заворчала Ровенна и сунула оборотню в руки поднос с грязной посудой. – Иди, налей господам морса – видать, понравился. Еще желают! Таким манером к нам скоро вся королевская гвардия заявится, а зал-то у нас малюсенький, не развернешься!
Бруни внимательно посмотрела на служанку. А ведь саму ее совсем недавно посещали мысли о новом трактире! Неужто всерьез заняться поиском подходящего помещения? «Коли детей нет, а на сердце пожар, – сказала однажды Хлоя, – только работа может спасти от шага в пропасть. Тяжелая работа до дрожи в ногах, до пустоты в мыслях… Время проходит в хлопотах, и однажды ты вновь видишь солнце!» Ох, как не помешал бы сейчас матушкин голос!
На поданное блюдо оба оборотня посмотрели с изумлением. Немалые куски мяса, положенные на листья салата, были украшены косицами из травинок, аромат которых, смешиваясь с запахом говядины, заставил гостей трепетать в предвкушении.
– Впервые вижу в человеческом заведении блюдо, приготовленное специально для нас! – Дикрай принял тарелку, испытующе взглянул на Матушку и едва заметно склонил голову – поблагодарил.
Она почувствовала себя польщенной, хотя, встреть такого на улице, обошла бы стороной, не задумываясь, – уж очень он походил на разбойника с большой дороги!
После закрытия трактира Бруни выложила на стол бумагу, чернильницу и перья и, посадив Веся рядом, устроила допрос с пристрастием на тему: «Что оборотни предпочитают в человеческой кухне и почему?» и попросила его вспомнить рецепты семейных блюд.
Мальчишка, уставший за день, ворчал, ругался, отчаянно зевал и пытался уложить голову прямо на записи, но Матушка была непреклонна и отпустила его только тогда, когда он стал путаться в показаниях и повторять уже сказанное по третьему разу. Затем она выписала на отдельный лист названия указанных Весем продуктов и приправ и тоже пошла спать с чувством глубокого удовлетворения, надеясь, что усталость после насыщенного событиями дня прогонит печальные мысли. Так и случилось.
