По мере приближения к дому вся его затея все более выглядела чистейшей авантюрой. Сара может обвинить его в похищении машины. Есть ли основания выдвигать обвинения в краже чего-либо у собственной жены? А как же тогда все эти свадебные клятвы? Типа: «Все, чем владею на этой земле, передаю тебе…» Или что-то в этом роде. А ведь существует и статья, по которой привлекают за ложный вызов полицейских.
Такси проехало по набережной Виктории и миновало Вестминстер. Полиция не станет вмешиваться в семейную ссору, решил Джулиан. Но урон все равно окажется чувствительным, если Сара узнает, что он задумал. Она сразу же обо всем сообщит папочке. И тогда Джулиан попадет в немилость к лорду Кардуэллу в самый ответственный момент, когда понадобятся деньги на приобретение Модильяни.
Он уже начал жалеть о своей идее продать машину. То, что еще утром казалось блестящей мыслью, теперь могло пустить под откос все его предприятие.
Такси остановилось перед домом с окнами во всю стену. Джулиан расплатился с шофером верхней купюрой из толстенной пачки, полученной от хозяина автосалона. Подходя к двери, он все еще мучительно силился придумать более удачную версию случившегося для жены. Но ничего не получилось.
Он тихо вошел внутрь. Было всего лишь начало двенадцатого – она в такое время еще обычно валялась в постели. Без лишнего шума он добрался до гостиной, сел, скинул ботинки и расслабился.
Быть может, лучше всего было бы отправиться в Италию без промедления. Он оставит записку: мол, должен уехать на несколько дней. Сара поймет, что он воспользовался автомобилем. А уже вернувшись, можно наплести ей любых небылиц.
Внезапно его лицо омрачилось. С самого первого момента прихода домой какой-то чуть слышный шум словно бы дергал его за воображаемый рукав, стараясь привлечь к себе внимание. Теперь он сконцентрировался на нем и нахмурился еще сильнее. Звук напоминал какую-то странную возню.
Он разбил его на отдельные компоненты. Вот шуршание простыней, вот приглушенный скрип пружины матраца, чье-то учащенное дыхание. Все это доносилось из спальни. Наверное, Саре привиделся во сне кошмар, предположил он. Хотел было крикнуть, чтобы разбудить, но передумал, вспомнив, как читал что-то о вреде внезапного пробуждения для погруженных в страшные сны людей. А если она еще и страдает лунатизмом?
Джулиан медленно поднялся по нескольким ступенькам лестницы. Дверь в спальню оказалась распахнутой. Он заглянул внутрь.
Увиденное заставило его замереть на месте – челюсть от удивления отвисла. Сердцебиение от шока резко ускорилось, а в ушах раздался настоящий гул.
Сара лежала на боку поверх простыни. Она выгнула шею, закинув голову назад, а ее столь дорого постриженные волосы сейчас налипли на взмокшее лицо. Глаза были закрыты, рот же, наоборот, полуоткрыт – из него вырывались низкие животные стоны и хрипы.
Прижавшись к ней вплотную, лежал мужчина, и его таз ритмично двигался в такт с ее тазом, медленно, словно содрогаясь. Мускулистые конечности мужчины густо заросли черными волосами. Зато мышцы совершенно белых ягодиц то напрягались, то расслаблялись все в том же ритме. Сара забросила ему ногу через колено, образовав треугольник, а партнер с силой загоняя свою плоть ей внутрь, приподнимал бедро, бормоча при этом тихие, но вполне разборчивые грязные ругательства.
За спиной Сары в постели лежал второй мужчина. У него были светлые волосы и бледное, местами прыщавое лицо. Его бедра и попка Сары слились, как сливаются две ложки, положенные одна на другую в шкафу для посуды. Одной рукой он обвил Сару и поочередно сжимал пальцами ее груди.
До Джулиана даже не сразу дошло, что жена занимается сексом с двумя мужчинами одновременно. Именно этим объяснялись до странности замедленные движения всех трех тел. Он смотрел, совершенно ошеломленный.
Блондин первым заметил его и захихикал.
– У нас появились зрители, – объявил он громко.
Второй мужчина быстро повернул голову, и оба перестали дергаться.
– Это всего лишь мой муж, – сказала Сара. – Не останавливайтесь, милые мерзавцы. Продолжайте, прошу вас. Пожалуйста.
Черноволосый ухватился за ее бедра и начал двигать тазом еще более мощно, чем прежде. Все они, казалось, полностью потеряли интерес к Джулиану.
– Да! О, да! – раз за разом повторяла Сара.
Джулиан отвернулся. Он почувствовал приступ слабости и дурноты, но посетило его и другое чувство. Уже очень давно он не видел на лице Сары этого откровенно похотливого выражения. Помимо воли он сам возбудился. Но легкие признаки сексуального влечения лишь причинили ему неудобства и неловкость.
Он вернулся в гостиную и снова рухнул в кресло. Теперь звуки сверху стали доноситься еще более отчетливо. Они как будто дразнили его, выставляли на посмешище. Его уважение к себе лежало в руинах.
Значит, вот что ей было нужно, чтобы заниматься любовью, презрительно подумал он. Никакой моей вины в наших неудачах нет. Сука, сука поганая. Унижение стало перерастать в стремление отомстить, воздать жене по заслугам.
Ему хотелось так же унизить ее, как она поступила с ним. Он всему миру расскажет о сексуальных наклонностях этой тупой коровы, он…
Боже!
Джулиан вдруг стал мыслить с пронзительной ясностью. В голове возникло ощущение, какое бывает после выпитого большого бокала хорошо охлажденного шампанского. Он некоторое время просидел совершенно неподвижно, погруженный в размышления. Времени оставалось в обрез.
Он открыл тонированное стекло двери стенного шкафа и достал фотоаппарат фирмы «Полароид». Камера оказалась заряжена сменной кассетой. Нужно было лишь прикрепить внешнюю вспышку, убедившись, что в ней есть неиспользованные лампочки. После чего он настроил механизм фокусировки и выставил нужную величину диафрагмы.
Голоса в спальне перешли в восклицания, когда он в три прыжка взлетел по лестнице. При входе он ненадолго задержался, пока им невидимый, и выждал. Сара издала сначала глубокий горловой стон, который постепенно становился все более тонким и визгливым, долгим, как детский плач. Джулиану был знаком этот стон с тех времен, когда он еще сам был способен исторгнуть его из груди Сары.
Как только стон перешел в ничем не сдерживаемый крик, Джулиан шагнул внутрь комнаты и поднес камеру к лицу. Сквозь видоискатель он мог видеть три раскачивавшихся в унисон тела. Лица исказили гримасы наслаждения и экстаза, пальцы жадно сжимали любую попадавшуюся под них плоть. Джулиан взялся за съемку, и на мгновение спальню озарила яркая вспышка света. Любовники, казалось, даже не заметили этого.
Он сделал два шага вперед, на ходу перематывая пленку. Снова поднял камеру и снял второй кадр. Потом переместился в сторону и в третий раз нажал на кнопку.
Затем поспешно вернулся из спальни в гостиную. Порывшись в ящике стола, нашел конверт. Целый блок почтовых марок лежал там же. Он оторвал полосу марок стоимостью в двадцать или тридцать пенсов и наклеил на конверт. Достал из кармана пиджака авторучку.
