Он достал визитную карточку, на которой значились только его фамилия, адрес и номер телефона, но не упоминалось о профессии.
– Позвольте снабдить вас своими координатами, – сказал он. – Когда вы решите продать свою коллекцию, моих знакомых в Лондоне это может заинтересовать.
На лице контессы мелькнуло выражение разочарования, как только она окончательно поняла, что сам Липси ничего у нее не купит.
– Насколько я понял, вы мне показали всю коллекцию? – спросил он.
– Да.
– И никаких других картин не может храниться, например, на чердаке или в подвале?
– Боюсь, что нет.
Вошла служанка с кофейником на подносе, и хозяйка сама разлила напиток по чашкам. Потом принялась расспрашивать Липси о Лондоне, о моде, о новых магазинах и ресторанах. Он, как умел, удовлетворял ее любопытство.
Но ровно через десять минут светской болтовни опустошил свою чашку и поднялся.
– Вы проявили исключительную любезность, контесса. Пожалуйста, дайте мне знать, когда в следующий раз посетите Лондон.
– Мне доставил удовольствие ваш визит, мистер Липси.
Она проводила его до выхода из дома.
Липси поспешно прошел по дорожке и сел в машину. Сдав назад в сторону особняка, заметил, что хозяйка все еще стоит на пороге, провожая взглядом отъезжающий автомобиль.
Липси до крайности расстроился. Как оказалось, его усилия пропали даром. Если потерянный Модильяни когда-то и находился в шато, сейчас его там уже не было.
Разумеется, существовала другая вероятность, и он совершенно напрасно не подумал о ней раньше. Этот американец, дружок мисс Слейн, мог намеренно пустить его по ложному следу.
Неужели он в чем-то заподозрил Липси? Что ж, не исключено, а Липси всегда считал необходимым принимать во внимание любые вероятности. Со вздохом он принял решение: ему придется следить за сладкой парочкой, пока не убедится, что они тоже поставили крест на своих поисках.
Проблема состояла в том, как именно сесть им на хвост. Он едва ли мог держаться за ними постоянно, как сделал бы в городских условиях. Теперь же придется то и дело наводить справки об их передвижениях.
В Польо он вернулся другим путем, воспользовавшись третьей из дорог – той самой, что вела к деревне с запада. Не доехав до Польо примерно милю, он заметил при дороге дом с рекламой пива в окне. Снаружи стоял единственный круглый металлический столик. Похоже на бар.
Липси чувствовал голод и жажду. Поэтому он свернул на потрескавшуюся от зноя землю стоянки перед заведением и заглушил мотор.
Глава вторая
– Насколько же ты умело врешь, Майк! – воскликнула Ди. Ее глаза округлились в притворном ужасе.
Его пухлые губы скривились в усмешке, но глаза оставались серьезными.
– Лишняя щепетильность ни к чему, когда имеешь дело с подобными типами.
– Какими типами? Мне этот человек показался довольно приятным. Хотя немного скучноватым.
Майк потягивал уже пятый кампари и сунул в губы очередную сигарету. Он курил длинные «Пэлл Мэлл» без фильтра и, как догадывалась Ди, именно так приобрел свой низкий, с хрипотцой голос. Выпустив струйку дыма, он объяснил:
– Само по себе его появление здесь одновременно с нами – слишком маловероятно для случайного совпадения. Пойми, сюда не заезжает вообще никто. Даже любители одиночества. Но фотография послужила последним штрихом. Россказни про дочь стали быстрой импровизацией с его стороны. Он разыскивал именно тебя.
– Я опасалась, что так ты и подумаешь. – Она взяла его сигарету, затянулась и вернула.
– Он прежде не попадался тебе на глаза? Ты уверена?
– Абсолютно.
– Хорошо. Теперь подумай: кто еще может знать о Модильяни?
– Ты считаешь, причина в этом? Кто-то другой охотится за картиной? Выглядит несколько надуманно и мелодраматично.
– Ни черта подобного! Послушай, милая, в мире искусства такие новости распространяются быстрее, чем венерические заболевания в районе Таймс-сквер. Вспомни, кому ты рассказала об этом?
– Клэр слышала, как я полагаю. По крайне мере, я упоминала о картине, когда она была у нас дома.
– Клэр не в счет. Ты писала кому-то в Лондоне?
– О боже, да, конечно! Я написала Сэмми.
– Кто он такой?
– Она. Актриса Саманта Уинакр.
– Я слышал о ней, но не знал, что вы знакомы.
– Мы встречаемся редко, но прекрасно ладим друг с другом. Мы вместе учились в школе. Она чуть постарше, но и в школу пошла позже. По-моему, из-за того, что отец любил путешествовать и повсюду возил ее с собой. Или из-за чего-то в этом роде.
– Она поклонница изобразительного искусства?
– Насколько я знаю, нет. Но у нее, вероятно, есть друзья из числа любителей живописи.
– Ты писала кому-нибудь еще?
– Да, – ответила Ди после небольшой заминки.
– Выкладывай.
– Дяде Чарльзу.
– Владельцу художественных галерей и салонов?
Ди безмолвно кивнула.
– Боже милостивый, – вздохнул Майк. – Вот тебе и ответ на все вопросы в подарочной упаковке!
Ди его слова повергли в шок.
– Ты считаешь, что дядя Чарльз мог в самом деле попытаться раньше меня найти мою картину?
– Он прежде всего делец, не так ли? И потому маму родную продаст за подобную находку.
– Вот ведь старый хрыч! Но теперь все в порядке. Ты ловко пустил того типа по следу, ведущему в никуда.
– Да, на некоторое время это даст ему чем заняться. Отвлечет ненадолго.
Ди ухмыльнулась:
– В пяти милях к югу отсюда в самом деле есть шато?
– Какого лешего мне знать? Но рано или поздно он там найдет что-то подобное. Потом потеряет время в попытках подобрать предлог, чтобы проникнуть туда. Еще больше уйдет на поиски Модильяни. – Майк поднялся. – А это дает нам шанс опередить его.
Он расплатился по счету, и они вышли под ослепительное солнце.
– По-моему, лучше всего начать с церкви, – предложила Ди. – Викарии всегда все про всех знают.
– В Италии их называют священниками, – поправил ее Майк. Он сам воспитывался в католической вере.
Взявшись за руки, они пошли по главной улице. Жестокая жара, казалось, привила и им неспешный образ деревенской жизни. Они двигались медленно, говорили мало, подсознательно приспосабливаясь к диктату климата.
Так они добрались до привлекательной маленькой церквушки и несколько минут постояли в тени, наслаждаясь хотя бы некоторой прохладой.
