– Ты уже думала о том, как поступишь с картиной, если найдешь ее? – спросил Майк.
– Да. Я много размышляла над этим, – ответила она, наморщив нос в характерной только для нее гримасе. – Прежде всего я бы хотела внимательно изучить ее. Из этого можно было бы почерпнуть мыслей, которых хватит на добрую половину диссертации. А остальное – лишь дополнения и примечания для солидности. Но…
– Но что?
– Сам мне скажи.
– Но вопрос еще и в деньгах.
– Верно, мать твою! О, черт! – Она выругалась непроизвольно и сразу оглядела церковный двор, не слышал ли кто.
– Причем речь идет о крупном деле.
– В смысле денег? Я знаю. – Она поправила волосы. – Я не занимаюсь самообманом, хотя деньги меня интересуют меньше всего. Мы могли бы продать картину тому, кто пообещает давать мне к ней доступ в любое время. Ну, какому-то из музеев.
Майк осторожно сказал:
– Я заметил, что ты употребила местоимение «мы».
– А то как же! Ты же занимаешься поисками вместе со мной, верно?
Он обнял ее за плечи.
– Хотя формально ты признала это только что. – Он быстро поцеловал ее в губы. – Таким образом, ты наняла для себя агента. И, как я считаю, сделала весьма удачный выбор.
Ди рассмеялась.
– И что же думает мой агент? Как мне лучше продать свое сокровище?
– Пока не знаю. У меня в голове зреют несколько смутных идей, но ничего определенного. И вообще, не лучше ли сначала найти картину?
Они вошли в церковь и осмотрелись. Ди скинула сандалии и с удовольствием ощутила ступнями холод каменного пола. В противоположном конце нефа священник в сутане вершил какую-то единоличную церемонию. Ди и Майк молча дожидались ее окончания.
Наконец он подошел к ним с радушной улыбкой на по-крестьянски широком лице.
– Я подумала, что мы сможем рассчитывать на вашу помощь, святой отец, – тихо сказала Ди.
Когда он приблизился, они заметили: этот человек далеко не так молод, как показалось издали при виде его мальчишеской короткой стрижки.
– Надеюсь на это, – отозвался священник. Он говорил обычным голосом, но его слова громко отдавались под сводами пустой церкви. – Но, подозреваю, помощь вам нужна в сугубо мирских делах, как бы мне ни хотелось другого. Я прав?
Ди кивнула.
– Тогда давайте покинем храм Божий. – Он взял их обоих под локти и с мягким напором заставил выйти. Снаружи он посмотрел на небо. – Да будет благословен Господь, ниспославший нам это чудесное солнечное сияние. Хотя с вашим цветом лица, моя дорогая леди, следует быть осторожной. Итак, чем могу быть вам полезен?
– Мы пытаемся найти следы одного человека, – начала Ди. – Его фамилия Даниелли. Он был раввином в Ливорно и, насколько нам известно, переехал в Польо примерно в 1920 году. Он серьезно болел, находился уже в преклонном возрасте, а потому, вероятно, вскоре умер.
Священник нахмурил лоб и покачал головой:
– Никогда не слышал такой фамилии. Все это происходило задолго до моего появления здесь. Я, собственно, даже еще не родился в 1920 году. А если он был евреем, то церковь не участвовала в его погребении, и никаких архивных записей остаться не могло.
– И при вас никто даже не упоминал о нем?
– Нет. Могу вас заверить, что в Польо нет семьи по фамилии Даниелли. Однако в деревне найдутся старожилы, кто помнит более давние времена, чем я. А в таком маленьком месте от людей ничего не утаишь. – Он посмотрел на них в смущении, как будто не сразу решившись спросить: – Кто вам сказал, что он переехал сюда?
– Другой раввин из Ливорно. – Ди только сейчас поняла, что священник отчаянно пытался не выдать своего суетного любопытства относительно причин их интереса к этому человеку.
Он снова замялся и задал еще вопрос:
– Вы его родственники?
– Нет. – Ди бросила взгляд на Майка, ответившего ей чуть заметным кивком. – На самом деле мы разыскиваем одну картину, которой, как мы думаем, он владел в то время.
– Вот оно что. – Любопытство священника казалось теперь удовлетворенным. – Могу сказать сразу: Польо не то место, где можно найти шедевры живописи. Но желаю вам удачи.
Затем он пожал им руки и скрылся внутри церкви.
Парочка вернулась в центр деревни.
– Хороший человек, – лениво заметила Ди, думая о святом отце.
– И церковь у него прекрасная. Ди, мы ведь с тобой обвенчаемся в церкви, когда поженимся?
Она остановилась и повернулась к нему.
– Поженимся?
– А разве ты не хочешь выйти за меня замуж?
– Ты только что впервые формально это предложил, но, как я считаю, ты сделал весьма удачный выбор.
Майк рассмеялся и в смятении развел руками.
– Как-то само собой вырвалось, – сказал он.
Ди нежно поцеловала его.
– Вот почему в этом проявилось столько твоего мальчишеского обаяния.
– Ну, так если уж я сделал тебе предложение…
– Майк, мой выбор обязательно остановится прежде всего на тебе. Но сейчас я не уверена, что вообще хочу выходить замуж.
– В чем проявляется столько твоего девичьего обаяния, – съязвил он. – Счет стал один – один.
Она снова взяла его за руку, и они побрели дальше.
– Почему бы тебе не предложить мне что-то менее амбициозное?
– Что, например?
– Например, пожить пару лет вместе и проверить, как у нас все сложится.
– Чтобы ты смогла использовать свои чары мне во зло, а потом бросить без всяких средств к существованию?
– Точно.
На этот раз он заставил ее остановиться.
– Ди, мы с тобой все и всегда обращаем в шутки. Это позволяет нам сохранять наши отношения, не давая им достигать излишнего эмоционального накала. Вот почему мы можем вдруг начать обсуждать совместное будущее в совершенно неподходящее время. Как вот сейчас. Но я люблю тебя и хочу, чтобы ты жила со мной.
– Это все из-за моей картины, скажешь нет? – она улыбнулась.
– Брось, не надо так больше.
Ее лицо приняло очень серьезное выражение.
– Мой ответ: да, Майк. Мне бы тоже очень хотелось жить с тобой.
Он обвил ее своими длинными руками и поцеловал в губы, и этот поцелуй длился долго. Проходившая мимо деревенская жительница отвела взгляд в сторону от скандальной сцены. А Ди сумела прошептать:
– Нас здесь не арестуют за непристойное поведение?
Они снова пошли, но еще медленнее. Он обнимал ее за плечи, она его – за талию.
– Где мы будем жить? – спросила Ди.
