Эти слова Виктор принял к сведению, но в тот момент его больше интересовала сама Надежда и ее, как принято было писать, «непростая судьба». Да еще и явилась она к нему все в тех же, что днем, ничего из ее прелестей не скрывающих одеждах. У них здесь, как в древнем Риме, матроны только в общественные места выходили приодевшись, а в собственной вилле ни рабов, ни гостей мужа не стеснялись ну ни на сколько.
Он спросил, устраивает ли ее тот вариант, что уготовил ей «повелитель»? Неужели она, такая красавица и пока еще «хозяйка», в свои тридцать с небольшим лет действительно хочет стать «наставницей» и объектом каждодневных упражнений малолетних, сексуально озабоченных балбесов, вроде того, что повелся на Ларису. Он, судя по тому что «братья» видели и знали еще с Южной Африки, ни о чем другом думать не был настроен. А остальные чем лучше?
– Как будто у меня богатый выбор? – грустно сказала Надежда, удивительно дисгармонируя тональностью голоса с вызывающей телесной силой и красотой. – Неужели вы поверили Мазве? – так она сократила имя феодала для удобства разговора. Жить в отдельном поместье я действительно смогу, и «гарем» завести мне помогут, только ежемесячно будут извлекать из меня… сами понимаете что для пересадки в инкубаторы «мыслящих». И там оплодотворять. Им ведь тоже породу улучшать надо. Врачи за мной следить будут, чтобы, упаси бог, внепланово не забеременела. А остальное время, конечно, жить смогу в свое удовольствие. Как сучка племенная…
– А знаете, Надя, давайте мы вас с собой заберем, – неожиданно для себя предложил Виктор. Не в том дело, что «баронесса»-эмигрантка произвела на него столь уж неизгладимое впечатление (и это было, конечно), а невозможным казалось оставить ее здесь для такой вот участи.
Конечно, десятки миллионов земных женщин находятся здесь и сейчас в таком же, и гораздо худшем положении настоящих сексуальных рабынь и производительниц «биоматериала», а она все же прожила столько лет как любимая жена турецкого султана, к примеру. По словам Надежды, останься она в Париже, с ее характером, выйдя в тираж, быстро бы спилась и сдохла под забором, за несколько лет проскочив путь между шикарной «эскорт-мадемуазель» и ловлей клиентов на Пляс Пигаль и Центральном вокзале. Она ведь русская, и тамошние сутенеры «с крючка сорваться» и «подняться» бы ей не позволили. Так что, зная о такой перспективе, она предложение дуггура приняла сознательно.
– И ведь не обманул, – со странной усмешкой сказала она.
Для Скуратова слова женщины звучали примерно как страницы из купринской «Ямы». Он, вдобавок, вырос в мире не в пример более «вегетарианском», чем ГИП или близкие к ней параллели.
После этих откровений ни мраморная грудь Надежды, несмотря на возраст и несколько родов такая же тугая и высокая, как у пресловутой Венеры, ни ее почти не прикрытые бедра и живот Виктора не возбуждали. Он думал лишь о том, как ей помочь. Забрать отсюда и разорвать порочный круг судьбы, придумавшей ей такую беспросветную и унизительную участь.
– Пойдешь с нами домой? – спросил он ее, за несколько секунд все прикинув и взвесив и неожиданно перейдя на «ты».
– А там я что буду делать? – грустно улыбнулась «баронесса», несомненно, тронутая его порывом, но куда более трезво смотрящая на вещи. – Через сто лет после своего времени? С такой биографией, без профессии и средств. Ты же меня замуж не возьмешь?
– Почему нет? – удивился Скуратов. – И на разведенных женятся, и на вдовах, на всяких… Другое дело – не знаем мы друг друга, и характеры могут оказаться прямо противоположными. А занятие ты себе найдешь. Мы тебе найдем… И не только отдаленное будущее у нас. Есть путь и прямо в твою Россию. Там, где белые победили и жизнь если не сказочная, так близка к сказке, что эмигранты себе придумали… Пойдем. Не пожалеешь. Лишь бы муж отпустил… А то с боем прорываться… Мои друзья могут на такое не согласиться. Дипломатия! – Он весьма примитивно выругался.
– Так ты вправду, что ли? – в голосе женщины прозвучали одновременно и удивление, и что-то вроде насмешки, и глубоко затаенная надежда – а вдруг «земляк» не врет?
– А как же? – в свою очередь удивился Виктор.
– Ну… Тогда можешь не беспокоиться. Скажи завтра, что ты хочешь меня себе забрать, – он не откажет. Может какой-нибудь несерьезный выкуп попросить. Символически. А я скажу, что мы с тобой уже… Если вас здесь считают равными по положению, этого достаточно. Любой «высочайший», соблазнивший женщину такого же «высочайшего», становится ее хозяином. Такое здесь бывает, хотя и крайне редко… А там хоть убить может, натешившись, никому никакого дела…
– Да, порядочки у вас, – покрутил головой Скуратов. – Но я тебя пока «соблазнять» не буду. Вдруг на Земле тебе кто-то больше меня понравится…
– Как знаешь. После того чем мне тут заниматься приходилось, все остальное так же невинно, как поцелуй в щечку на Пасху…
Надежда, наконец поверившая в серьезность намерений Виктора, подробно разъяснила ему, как именно следует вести завтрашний разговор, еще раз подчеркнув, что он обязательно должен заверить хозяина, что в течение этой ночи неоднократно вступал с нею в связь, причем в деталях объяснила, где и в каком коридоре они вечером встретились. И как Виктор, ссылаясь на разрешение хозяина, сказал ей, что безумно ею очарован, и тут же повлек в свою комнату. А она, как послушная жена, выполнила распоряжение мужа.
– Если он спросит, каким именно образом я тебя ублажала, придется ответить. Это по обычаю. А ты ведь не сумеешь…
Скуратов смущенно пожал плечами.
– Значит, мне все же придется тебе объяснить, как это делается здесь… Иначе наш план сорвется. А я уже настроилась еще раз повидать Родину, Севастополь…
– Интересно люди живут, – со странной интонацией произнесла Ирина. – И что ж там у них в этом деле особенного?
– Мы не спрашивали, Виктор не говорил. Но утром все так и вышло, как ему Надежда обещала. Они, так сказать, признались, и Виктор попросил отпустить женщину с ним. Хозяин долго веселился, действительно поинтересовался, как все произошло и согласен ли господин, что он, Мазввлитананга неплохо ее отдрессировал. Скуратов ответил ему гневной отповедью. Короче, свобода соотечественницы стоила золотого хронометра со всякими наворотами. По меркам дуггура он наверняка стоил дороже «отработанной» жены…
Ну а мы, когда узнали про «ход времени» и судьбу, что нам приготовили, решили немедленно сматываться. Прямо оттуда. Антон по наводке между андроидами свой переход открыл, и мы в тот же час – на Корсику. Там объяснили потерявшим дар речи от изумления нашими способностями «высочайшим», что дела требуют нашего немедленного отбытия на Родину. Не давая противнику опомниться, подписали и тут же ратифицировали «мирный договор» и – сюда. Так что благодари судьбу и Надежду, Рипов ван Винклей из нас не вышло
[43]
.
