– Возьмите, застегните на руке…
– На какой? – достаточно глупо спросил Сарториус.
– На любой.
Браслет на ощупь был тоже непонятный – и не камень, и не металл, и не пластмасса. Почему он так решил, Сарториус не понимал, так ощущалось, и все.
Концы браслета сомкнулись на не слишком еще морщинистом и достаточно подвижном запястье. Отложением солей магнат не страдал.
Зеленый экран несколько раз мигнул, словно индикаторный глазок старинного лампового радиоприемника, потом на нем образовался широкий бронзовато-желтый сегмент, оставивший зеленое поле только между подразумеваемыми цифрами «9» и «12» часового циферблата. Одновременно Сарториус ощутил тепло, исходящее от внутренней стороны браслета, и словно бы слабый электрический ток, текущий одновременно в обе стороны.
– И что все это значит? Что это за вещь?
– Мы называем это «гомеостатом». Устройство для сохранения и возобновления устойчивости организма по отношению к внешней среде. Остальное несущественно. Суть в том, что зеленый сегментик показывает ваш жизненный ресурс на текущий момент…
– Не совсем понял. Что, мне осталось пятнадцать минут жизни?
– Пожалуй, чуть больше, – вмешался Шульгин. – Ты на данный момент исчерпал семьдесят пять процентов своего моторесурса. Грубо говоря. То есть без какого-либо вредного для здоровья постороннего вмешательства можешь прожить еще лет десять. Ресурс имеет свойство расходоваться тем быстрее, чем его меньше остается.
– А можете и скончаться скоропостижно, как только что чуть не получилось, – продолжил Новиков. – По истонченной от ржавчины трубе вода может потихоньку течь и течь себе, а скачок давления в системе – и аллес. С вашими сосудами – то же самое. А еще бывают инфекции, несчастные случаи, суициды… То есть – Господь всем обещает вечную жизнь, но никому не гарантирует завтрашний день…
После этой назидательной сентенции все замолчали, и Шульгин предложил выпить еще понемногу. Сарториус отрицательно мотнул головой.
– Вольному воля. Только не думай, что показная умеренность тебя на самом деле от чего-нибудь защитит, – усмехнулся Шульгин. – Это я как специалист говорю. Слишком много на нас действует не поддающихся учету и даже вообще неизвестных факторов, чтобы надеяться, что исключение одного из них хоть немного качнет баланс в нашу пользу…
– Я не в этом смысле. Просто для меня ваши дозы великоваты. Хуже себя чувствую и еще хуже соображаю, – ответил Сарториус.
Какая-то почти дружеская атмосфера вдруг воцарилась за столом. Будто и не сломали только что два почти что дилетанта могущественнейшего на Земле человека. Впрочем, могущество его распространялось лишь на тех, кто соглашался принимать заведомо неравные правила игры. «Если нет – извините! Вычеркиваю», как в анекдоте про приглашение зайца ко льву на обед.
С момента окончания Второй мировой войны СССР был неизмеримо слабее объединенного Запада экономически, в военном, демографическом и многих других смыслах. Однако всего лишь решимости трех его послевоенных правителей не поддаваться на уговоры, угрозы и шантаж оказалось достаточно, чтобы почти полвека сохранять независимость в самом широком смысле. Да и сейчас…
Сарториус, как ему казалось, мог на этой планете практически все что угодно. Но перед сидевшими напротив парнями, сбросившими пиджаки, демонстративно обнажив пистолетные кобуры, потягивающими драгоценное хозяйское виски и дымившие такими же дорогими, изготовлявшимися на заказ и в крайне ограниченном количестве сигарами, оказался совершенно бессильным.
Не помогло ничего – ни спрятанный в промежутке между временами остров, ни деньги, количеством превышающие стоимость всех материальных ресурсов планеты, ни некие тайные силы, обладавшие, по словам Арчибальда, абсолютной властью над пространством, временем и законами природы.
– Если будешь себя правильно вести, подобные мелочи тебя больше беспокоить не будут, – сказал Шульгин. – И моторесурс можно будет восстановить до стопроцентного, и виски сможешь пить «квантум сатис»… Главное, чтобы ты все это правильным образом осознал и сделал правильные выводы.
А какие выводы тут можно сделать, кроме самоочевидных? Так он и сказал.
– Только, пожалуйста, поясните, что вам от меня требуется на самом деле?
– Скажем, если окончательно договорились, – опять вместо Шульгина ответил Новиков. – Мы вам обещанное и приличное содержание на беззаботную и долгую жизнь. Вы нам – полную откровенность и помощь в пределах ВСЕЙ вашей компетенции. Начнем прямо сейчас и с самого простого. Нам требуются списки ВСЕХ людей на всех значительных постах Америки, НАТО, Евросоюза, которые обязаны беспрекословно выполнять ЛЮБОЕ ваше распоряжение, сделанное непосредственно или через доверенных людей. Цепочки передаточных звеньев, если на кого-то у вас не предусмотрен прямой выход. Система паролей или чего-то подобного, чтобы мы от вашего имени могли сами руководить нужными нам субъектами.
Начинайте прямо сейчас. Вам требуются справочные материалы? Скажите, где они хранятся, Арчибальд принесет. А мы пока вместе с вами сделаем несколько телефонных звонков. Хорошо?
Вице-президент Келли впервые за время своей легислатуры
[136]
начал понимать, как туго приходилось его предшественникам, и американским, и руководившим другими странами во времена острых, мирового масштаба кризисов. Самый яркий пример – последняя Мировая война. Тогда и Рузвельту, несмотря на то что страна была отделена от всех театров военных действий непреодолимыми океанскими просторами и ее ни физическому, ни политическому существованию ничто не угрожало, нужно было работать почти круглосуточно.
Сплетая и расплетая узлы мировой политики, лавируя между Сталиным, Черчиллем, собственными конгрессом и сенатом, военными, финансистами, тайными гитлеровцами, прокоммунистическим лобби и так называемым здравым смыслом, который часто и настоятельно подсказывал, что можно было бы и не вмешиваться во все это, отсидеться на своем континенте, сэкономив сотни тысяч жизней простых американских парней. А с победителем в европейской войне можно было разобраться и позднее, вполне мирным путем.
Велика ли разница – Сталин, Гитлер или кто-то третий правил на расположенном по другую сторону Атлантики континенте? Торговать все равно пришлось бы. Ну, может быть, прибыли у корпораций оказались бы поменьше, так не президентская эта забота…
Келли обратился мыслью именно к Мировой войне, потому что именно призрак Третьей отчетливо замаячил на горизонте. А про Вторую он читал много, даже слишком, наверное, и англо-американские источники, и германские, и советские. Читал, когда собирался полностью посвятить себя науке и готовил монографию, которая должна была наконец свести воедино десятки частных «правд» о том периоде истории в одну «настоящую», окончательную, правду, после которой к изрядно поднадоевшей за семьдесят лет теме можно было бы больше не возвращаться. Как не ломает больше никто копья по поводу войны Первой. Есть общепринятая точка зрения, а измышления отдельных диссидентов никого давно уже не интересуют.
