Попятившись от койки, я ощутил тяжесть в левой ноге, посмотрел через плечо и обнаружил, что наступил на край некромагического рисунка. По засохшей кровавой полосе вокруг стопы расходились волны свечения, бежали в две стороны и угасали. Я напрягся, оторвав каблук от пола, побыстрее отошел. Свечение сразу успокоилось. Пошаркав подошвой по полу, чтобы стереть то, что могло остаться на ней, обогнул пентаграмму и покинул подвал.
На столике у двери кухни нашелся подсвечник с огарком, а в ящике – огниво. Я поджег свечу, взял подсвечник, снова отлепил от предплечья нож-сумрак и стал подниматься.
Второй мертвец обнаружился на залитых кровью верхних ступенях парадной лестницы. Еще на подходе по белым волосам я опознал дворецкого, старика Манджу. В тусклом свете трепещущего огонька кровь его показалась мне неестественно черной, пришлось ставить подсвечник и опускаться на корточки. Видимых ран не было, кровь натекла из ушей и рта старика. Ненормально темная, густая, да еще и глянцево поблескивающая. Глаза тоже почернели, ни зрачков, ни белков не видно. Потемневшие зубы и гортань превратили рот в зловещий провал.
Какое-то сильное боевое некрозаклинание сделало кровь старика грязной жижой, а глаза – двумя лужицами тьмы. Никогда я не сталкивался с таким.
На втором этаже нашлись еще два тела. Старая повариха, чьи глаза стали такими же, как у дворецкого, а кровь напоминала лужу загустевших чернил, лежала на полу коридора. Второе тело я заметил не сразу: Дорба, охранник Жабы-Рэя, отлично владеющий дубинкой и кистенем, висел на стене. Камень вокруг будто обмазали смолой… или он сам превратился в смолу? Большое круглое черное пятно, в которое торс погрузился так, что наружу торчали только руки с ногами да голова. Словно кузнечик, застрявший в клейкой лужице, охранник висел высоко над полом.
Подняв огарок выше, я посмотрел на лестницу, снова на Дорбу. И как все было? Кто-то поднимался по ступенькам, на пути убил дворецкого, охранник услышал шум и вышел из своей комнаты. Он стоял прямо над лестницей, когда тот, кто шел к нему, метнул заклинание, отшвырнув Дорбу назад. Если мысленно продлить прямую линию, она упрется в стену как раз там, где он висит. Заклинание размягчило камень, превратив его в вязкую черную субстанцию, и впечатало туда тело. Убийца поднялся на второй этаж, тут ему попалась повариха, он разделался с ней… и что потом?
Я повернулся. Короткий пролет вел к двери просторной чердачной комнаты. Может быть, убийца – или убийцы – до сих пор там? Нет, в доме никого, кроме меня. Я бы понял, что-то услышал, ощутил бы чужое присутствие. Особняк пуст, тут лишь я да мертвецы.
И вот-вот начнет светать.
Дверь в кабинет была распахнута настежь. Уже поднимаясь, я сообразил, что за свечение видел в треугольном окне. На столе у Рэя всегда стояла дорогая лампа с позолоченной подставкой, в пасмурные дни и вечерами там горел магический светляк. Не такой, как на шлеме лича, обычный, безвредный, он давал мягкий желто-белый свет. Чтобы подпитывать его, в ящичек, упрятанный в подставку, иногда досыпали светопорошок из слабой смеси толченого альбита с несколькими ингредиентами, продающийся в алхимических лавках. Жаба-Рэй всегда делал это сам, не подпускал к лампе служанок.
Светляк в лампе едва тлел, но благодаря свече я сразу увидел хозяина. Его массивная туша мешком лежала на ковре возле письменного стола.
В кабинете стоял большой, под потолок, шкаф, у стены софа и бюро. Рядом, прикрытая картиной с изображением купающейся в лесном пруду девушки, пряталась дверца с хитроумным замком, за ней находилась стенная ниша, где Абеляр Рэй хранил деловые записи. Сейчас картина была сдвинута, а дверца открыта.
Я подошел к нише, заглянул и осклабился. Сколько раз думал о том, что было бы хорошо забраться в дом и вскрыть секретный стенной шкаф, а теперь он передо мной, раскрытый, причем те, кто убили Рэя, туда, кажется, и не заглянули. Внутри лежала пара тетрадок в кожаных переплетах, разукрашенный бисером кошель и большая шкатулка. Запертая. Я пошарил в бюро, нашел в нижнем ящике старую котомку и повесил на ремень. Сунул туда кошель и шкатулку, схватил тетрадки, раскрыл. Внутри столбики цифр, перечни товаров, имена, все это записано торопливым неряшливым почерком Жабы-Рэя.
Тетрадки оказались слишком велики для котомки, я ножом срезал обложки из свиной кожи, сунул их за бюро, а пачки прошитых суровой нитью листов свернул трубками и отправил в котомку. Вернулся к столу, поставил на него подсвечник. Рэй лежал, вытянув вперед правую руку, лицом книзу. Пришлось хвататься за мягкое плечо и переваливать эту гору мертвой плоти на спину.
Левая нога Жабы-Рэя была изогнута под неестественным углом, будто сломана в колене, плечи перекосило, жирная шея скрючена. Три пальца обуглились, перстни на них почти расплавились, металл въелся в черные пеньки костей. Один глаз потемнел, второй оставался нормальным. Половину лица стянуло, кожа сморщилась, побагровела. Я поднял брови, разглядывая хозяина. Почему его так изломало, почему покорежило тело? Судя по тому, что Рэй лежит ногами к раскрытой нише, он стоял возле нее, когда убийцы распахнули дверь. Его накрыло некрозаклинанием, и что было дальше? Он упал, а они ушли, уверенные, что хозяин мертв так же, как и его слуги.
Но он был еще жив, он еще сопротивлялся, пополз к столу…
Абеляр Рэй умер не сразу благодаря лекарским оберегам.
Я цокнул языком, сообразив это. Конечно! Рэй был по-настоящему толст, он поддерживал себя с помощью амулетов и талисманов. С его слабыми ногами, с его одышкой… На шее он носил дорогостоящий талисман, на пальцах таскал волшебные кольца, а обильные телеса подпоясывал ремнем, сплетенным из страж-травы. Магия оберегов вступила в скоротечное противостояние с заклинанием, которым его атаковали, и проиграла, но эти мгновения позволили Жабе-Рэю доползти до стола, когда убийцы уже ушли.
Почему Рэй пополз именно к столу? Вспомнив, как он лежал, я схватил его за рыхлое запястье. Из пальцев выпал маленький стилет с рукоятью, украшенной самоцветами, обычно лежавший на подставке лампы. Вскочив, я склонился над столом. Нет, ничего. А если… Вот оно!
Большой тяжелый стол поддерживали широкие ножки-столбы, и на ближней к Рэю виднелось несколько царапин. Как раз на такой высоте, где он мог коснуться ее, не вставая. Не просто коснуться – несколько раз прочертить острым кончиком стилета, пока в его теле ломали друг друга магические структуры атакующего заклинания и лекарских оберегов.
Две перекрещенные черточки, похожие на букву «Х». В нижней части каждую пересекает короткая поперечная черта. И все.
Что он хотел этим сказать? На какую мысль надеялся навести того, кто попадет в кабинет после убийства?
Вдруг я понял, что в комнате стало светлее. Пока копался в нише и осматривал тело, начался рассвет. Вот-вот на улицах появятся первые горожане, пора убираться отсюда. На этот раз не обязательно пользоваться парадной дверью, есть ведь и другой путь.
Я шагнул к столу и, уловив краем глаза движение, обернулся. Почти успел сорвать с липуна сумеречный нож. Почти. С фырканьем тяжелая туша врезалась в меня, будто слетевший с крутого склона валун. Удар был такой, что я отлетел в сторону и, зацепившись за мертвеца, растянулся на полу.
