– Бывает, – ободряюще улыбнулся Шпет. – Порой такое привидится, что только диву даешься – с чего бы вдруг?
– Спасибо, Марк Захарович.
– Да не за что, Геннадий Павлович.
Кивнув друг другу, они разошлись в разные стороны – Шпет пошел на кухню, а Калихин вдоль по коридору. Геннадий Павлович убеждал себя, что не стоит этого делать, но все же не удержался и, остановившись возле двери комнаты, расположенной напротив той, в которой проживал старик Семецкий, осторожно потянул за ручку. Дверь была заперта, а заглянуть в комнату через узкую щелку английского замка было невозможно. Геннадий Павлович поднял руку, чтобы постучать, но передумал и с независимым видом продолжил свой путь. Остановившись возле двери своей комнаты, он уже вставил ключ в замок, когда задребезжал звонок расколотого и перетянутого синей изоляционной лентой телефонного аппарата, стоявшего на тумбочке возле входной двери. Почти одновременно со звонком открылось несколько дверей, и даже Марк Захарович выглянул из кухни. Геннадий Павлович был ближе всех к телефонному аппарату, а потому именно он и поднял трубку.
– Алло.
– Это ты, Калихин? – спросил из трубки незнакомый женский голос.
– Да, – ответил Геннадий Павлович. Прикрыв трубку ладонью, он обернулся и сказал, обращаясь ко всем, кто смотрел на него из-за приоткрытых дверей: – Это меня!
Двери, одна за другой, возмущенно хлопнули. Можно было подумать, что каждый из обитателей большой коммунальной квартиры ждал очень важного звонка, а потому все они были крайне недовольны тем, что Калихин занимал телефон.
– Ты можешь объяснить мне, что происходит, Геннадий? – строго спросил женский голос из трубки. – Почему ты уже вторую неделю не приходишь к сыну?
– Простите. – Геннадий Павлович старался говорить как можно тише, догадываясь, что многие из соседей стоят сейчас возле своих не слишком плотно закрытых дверей, приложив ухо к щелке. – С кем я разговариваю?
– Да что с тобой, Геннадий?! – возмущенно взлетел вверх голос женщины. – Это же я, Валентина!
– Какая Валентина?
– Такая Валентина! Твоя бывшая жена!
– Жена?..
Геннадий Павлович был настолько поражен услышанным, что не знал, что сказать. Хотя, казалось, с чего бы вдруг? Он ведь знал, что у него была жена. Но они не виделись с ней пятнадцать лет, с того самого дня, как официально развелись. Или же виделись?.. Геннадий Павлович провел ладонью по лбу. В голове у него все перемешалось настолько, что он уже готов был признать, что у него были две жены.
– Калихин, ты меня слушаешь?
– Да, – вяло произнес Геннадий Павлович.
– Артем спрашивает, почему ты уже вторую неделю не приходишь. Что мне ему отвечать?
– Не знаю, – честно признался Геннадий Павлович.
– Что значит «не знаю»?! – вскричала женщина, назвавшаяся его женой. – Сын ждет тебя!
– Артем сегодня ушел от меня, – сказал Геннадий Павлович.
На какое-то время на другом конце телефонной линии воцарилась тишина. Затем все тот же женский голос настороженно спросил:
– Куда ушел?
– Не знаю, – ответил Геннадий Павлович. – Он не сказал.
Снова в разговоре возникла пауза.
– Геннадий, ты случайно не болен?
– Да нет как будто, – не очень уверенно сказал Геннадий Петрович.
– У тебя все в порядке?
– Да как будто.
– Чем ты сейчас занимаешься?
– Разговариваю с тобой по телефону.
– Очень остроумно, – язвительно заметила женщина. – Я имею в виду, чем ты вообще занимаешься?
– Ну… – Геннадий Павлович ненадолго задумался. – Разными вещами… Сегодня встречался с ребятами… Еще – сдал анализы.
– Какие еще анализы?
– Для получения генетического паспорта.
Женщина на другом конце линии ничего не ответила.
И тут Геннадия Павловича как прорвало:
– Послушай, Валентина, нам нужно увидеться! Нам непременно нужно увидеться! И как можно скорее! Для меня это очень важно! Сегодня ты можешь?
Валентина ответила не сразу. Должно быть, ее удивил неожиданный всплеск эмоций, прорвавший заслон отчужденного равнодушия, за которым старательно прятался Геннадий Павлович.
– Нет, сегодня я не могу. Посмотри на часы, Геннадий, уже десятый час!
– Хорошо, – не стал спорить Геннадий Павлович. – Тогда – завтра. Завтра ты можешь?
– Ладно, – согласилась после недолгого колебания Валентина. – Встретимся завтра, на нашем обычном месте.
– Договорились! – счастливо улыбнулся Геннадий Павлович. – В двенадцать, на нашем месте.
– До завтра, – сказала женщина и сразу же положила трубку.
Геннадий Павлович сначала удивленно посмотрел на трубку, словно пытаясь понять, с чего это вдруг она заговорила с ним короткими гудками, а затем осторожно положил ее на рычаг. И только сделав это, он подумал о том, что не спросил у Валентины, что за место она имела в виду, назначая встречу. Но расстраиваться из-за этого он не стал, он был почти уверен в том, что в нужный момент вопрос решится сам собой.
– Товарищ Калихин! – раздался у него за спиной брюзжащий старческий голос. – Не забудьте сделать отметку в тетради учета звонков!
Геннадий Павлович оглянулся. По пояс высунувшись из своей комнаты, на него смотрел старик Семецкий. На покойника он не был похож.
Глава 12
Утром Геннадий Павлович проснулся с обычной мыслью: как там Артем? Ушел на работу или еще нет? И лишь спустя какое-то время он вспомнил о том, что произошло вчера. Артем ушел, сказав, что навсегда. Что ж, значит, больше не надо прятаться по утрам под одеялом, боясь встретиться с осуждающим взглядом сына. Геннадий Павлович откинул одеяло и сел на кровати, скрестив ноги по-турецки. Впереди у него был день, который обещал оказаться не менее богатым на события, чем вчерашний. Вчера он сдал анализ для генетического картирования, встретился с друзьями в «Поджарке», потом, когда он уже вернулся домой, Артем объявил о своем уходе, а под конец позвонила Валентина, и они договорились встретиться сегодня в полдень на обычном месте, то есть в Ильинском сквере, на третьей скамейке от памятника Кириллу и Мефодию. Все или он что-то забыл? Геннадий Павлович провел ладонями по лицу, стирая остатки сна. У него было странное и неприятное ощущение, будто вчера произошло еще что-то очень важное, но вот что именно, он напрочь забыл. Ретроградная амнезия – так, кажется, называют подобное состояние врачи. Но с ним-то все было в порядке, а значит, и нет никаких оснований беспокоиться. И все же какое-то полустертое воспоминание, – как будто все произошло много лет назад, а не только вчера, – продолжало бередить память, словно заноза, ушедшая глубоко под кожу, – невидимая, но отзывающаяся острой болью, если на нее надавить. Когда Геннадий Павлович пытался сосредоточиться, перед его мысленным взором вставал облик девушки. Молодой девушки, одетой… Во что она была одета, Геннадий Павлович понять не мог. Но при этом было лицо. Вернее, не само лицо, а лишь воспоминание о том, как нравилось Геннадию Павловичу смотреть на него. Кто была эта девушка? Как ее звали? Когда, при каких обстоятельствах они встречались? Почему воспоминания об этой встрече глубоко засели у него в памяти? Ничего этого он не знал.
