Он смял брошюру и неплохим броском – попал по ободу – отправил ее в мусорную корзину у двери. Я уже собрался было поблагодарить его за то, что уделил нам время, но меня отвлекло внезапное движение в окне у него за спиной.
По тропинке, огибая безлюдную стройку, неслась женщина в сиреневой медсестринской униформе и белом кардигане. Ее рыжие волосы горели на солнце, и она, похоже, сильно торопилась в наш корпус.
Каннингэм глянул через плечо и вновь невозмутимо повернулся ко мне:
– Я, мистер Макгрэт, ясно выразился?
– Яснее некуда.
Он кивнул охранникам, и те вывели нас наружу.
Мы гуськом зашагали вокруг стройки. Лиса, вопреки своим хулиганским закидонам, сильно присмирела. Мы шли между двумя охранниками, и она то и дело стреляла в меня глазами – мол, ужас-ужас, что нам делать? – а это доказывало, что столкновением с властями она наслаждается. Если, конечно, этих громил можно назвать властями. Они больше походили на пухлые раскладные кресла.
Впереди на дорожке я опять заметил рыжую медсестру. Она возникла из ниоткуда и мчалась к нам, подчеркнуто глядя в землю. Когда до нас оставались считаные ярды, она вздернула голову и взволнованно уставилась прямо на меня.
Я в удивлении застыл.
Она лишь прибавила шагу и свернула на другую дорожку по задам спального корпуса.
– Мистер Макгрэт. Идемте.
Когда мы добрались до стоянки, весть о лазутчиках, видимо, уже разнеслась по клинике, и с крыльца «Дайкона» за нами наблюдала стайка зевак – медсестры, администраторы, психиатры.
– О, отвальная, – сказал я. – Ну что вы, не стоило.
– Будьте любезны пройти к вашему автомобилю, – приказал охранник.
Я отпер дверцу, и мы забрались внутрь. Хоппер по-прежнему дрых. С нашего ухода он, кажется, даже не шевелился.
– Проверь – у него пульс-то есть? – шепнул я, заводя машину.
Я потихоньку двинулся со стоянки к выезду. У «Дайкона» роились люди, смотрели на нас, однако рыжеволосой медсестры я не заметил. Чего она хотела? Чтоб я пошел за ней? Понимала же, что на глазах у охраны не получится.
– Пульс есть, – бодро чирикнула Нора. – Чуть не попались, а?
– «Чуть»? Я бы так не сказал. Скорее – прямо в яблочко.
Я свернул вправо и поддал газу, торопясь побыстрее слинять, – нам предстояло головокружительные две минуты мчаться по лесу.
– Ты что, злишься? – спросила Нора.
– Да. Злюсь.
– Чего это?
– Этот фокус а-ля Гудини, да? Ты не просто привлекла к нам внимание. Ты обвела нас красным кружком, поставила стрелочку и надписала: «Они тут». В следующий раз захвати мариачи-бэнд.
Она надулась и принялась крутить радио.
– В эту самую минуту Каннингэм звонит Александриным родным – может, Кордове лично – и говорит, что репортер по имени Скотт Макгрэт и белая флоридская поселенка разнюхивают историю болезни его дочери. Все мои надежды сохранить расследование в тайне пошли прахом – за что спасибо тебе, Бернстайн. И кстати, о твоем актерском мастерстве. Не знаю, может, тебя не оповестили, но дело жизни тебе надо срочно менять.
Я глянул в зеркало заднего вида. Позади возник синий «линкольн» – на передних сиденьях безошибочно различались шкафы в форме сотрудников охраны.
– А теперь еще у нас на хвосте Мумбо и Юмбо, – буркнул я.
Нора в возбуждении обернулась. Девчонка деликатна, как полуприцеп с негабаритным грузом.
Мы слетели с холма и свернули за рощицу. От поворота до момента, когда снова появился синий седан, я насчитал пятнадцать секунд. Дал по газам и одолел следующий поворот.
– Небось, я про Сандру узнала больше тебя, – объявила Нора.
– Да ну? И что же ты узнала?
Она лишь пожала плечами и улыбнулась.
– Ни фига. Я так и думал.
Мы опять свернули; на пересечении со служебной грунтовкой дорога выпрямлялась. Я притормозил на знаке «Стоп», потом нажал было на газ, но тут Нора заорала.
Справа вниз по крутому лесистому склону летела та самая женщина – рыжая медсестра. На дорогу она выскочила прямо перед машиной.
Я вдарил по тормозам.
Она рухнула на капот, разметав рыжие волосы. На ужасное мгновение я решил, что она пострадала, но она выпрямилась, обежала машину и лицом почти вплотную придвинулась к моему окну.
Веснушки, покрасневшие карие глаза, в глазах отчаяние.
– Морган Деволль! – прокричала она. – Найдите его. Он вам расскажет.
– Что?
– Морган. Деволль!
Она бегом обогнула машину, выскочила на обочину и кинулась вверх по склону, и тут позади возник синий седан.
Лихорадочно, на четвереньках, она взбиралась по крутизне, оскальзываясь в грязи и листве. Добралась до вершины, запахнула кардиган, посмотрела на нас сверху.
Охрана подобралась вплотную и забибикала.
Они ее не заметили.
Я снял ногу с тормоза и, все еще в дурмане потрясения, покатил дальше. На следующем повороте я разглядел в зеркало, что женщина так и стоит на холме и ветер швыряет шевелюру ей в лицо, пятная его рыжими кляксами.
18
Каменноликий охранник открыл электронные ворота, и мы шмыгнули на волю, а «линкольн» развернулся и направился обратно в клинику.
– Мать честная, – выдохнула Нора, прижав ладонь к груди.
– Как, она сказала, имя? – спросил я.
– Морган Деволль?
– Запиши. Де-волль.
Нора судорожно порылась в сумочке, нашла ручку, скусила колпачок и нацарапала имя на тыльной стороне кисти.
– Я ее видела, когда мы были в службе безопасности, – сказала Нора. – И она прошла мимо, когда нас выводили. Она хотела поговорить.
– На то похоже.
– Чё творится? – хрипло пробубнили с заднего сиденья.
Хоппер проснулся и теперь зевал. Потер глаза, без удивления посмотрел, как за окном течет сельский пейзаж.
Я отдал Норе свой телефон.
– Погугли «Морган Деволль» и «Нью-Йорк». Расскажешь, что найдешь.
Прошло несколько минут – связь мерцала.
– Толком ничего, – сказала Нора. – Только генеалогический сайт какой-то. Морган Деволль жил в Швеции в тысяча восемьсот тридцать шестом году. У него был сын Генрик.
– И все?
– Имя встречается на сайте «Грешные гольфики».
Мимо пронесся указатель. «Биг-Индиан, 5».
– Это мы где? – поинтересовался Хоппер, опуская стекло.
Развернувшись, Нора с жаром поведала, что успело произойти за последние четыре часа.
