– Или какой-то миллиардер оборудовал бункер на случай конца света.
Он подхватил кирпич кокаина, подбросил, будто это футбольный мяч, а сам он – опытный распасовщик. Поймал и запихал в карман пальто.
– Ты совсем сбрендил?
– А что?
– Положи на место.
Он пожал плечами и отошел к холодильникам:
– Я рынок изучаю.
Он вывернул ручку на стальной двери холодильника: полки забиты пенопластовыми упаковками и контейнерами.
– Знаю я эти тусы. – Он подвигал контейнеры. – Всё оплачивает саудовский принц – или русский. Эта фигня для них – как для нас «будвайзер лайт» с претцелями. Подумаешь, пара пакетов чипсов пропала.
Я взял коробку кубинских сигар. «Коиба Беике».
Хоппер повертел черную стеклянную банку, поставил на полку.
– Тут черной икры больше, чем в Черном море.
– Угощайся. Я сваливаю, пока саудовскому принцу не приспичило подкрепить нервишки.
И я направился к двери. За стенкой пульсировал хаус – проворачивался, неутомимо мерцал, как шестеренки земного шара.
Я приоткрыл дверь, выглянул. И не сразу понял, что вижу.
Ну да – вечеринку. Однако полы – геометрический узор черно-белых плиток – шли рябью, словно море. Они покрывали гигантский круглый атриум, опоясанный коринфскими колоннами, но потолка над ним не было – лишь ярко-голубое небо с облачками. Как это они тут устроили идеальный летний день? Поодаль, за увитыми плющом каменными арками и темными ходами, уводившими по тропинкам прочь, открывался роскошный цветущий сад, где на солнышке прилегли греческие статуи. В блистающем ручье бродила белая цапля. Красно-зеленые попугаи порхали в джунглях, солнечный свет божественно проницал древесные кроны.
Глаза мои лихорадочно искали хоть какого-то подобия реальности, а рассудок закоротило, и он ошалело перебирал рациональные объяснения этой ерунде: искусственная экосистема, театральная декорация, «Дисней Уорлд» для взрослых, портал на другую планету? Но затем в тропическом раю обнаружился изъян: электрическая розетка над полом.
Все нарисовано – фотореалистичная обманка, до того богатая и подробная, что в тусклом янтарном свете будто жила и цвела. В углублении посреди зала на кожаных диванах и вокруг мраморных столов сидела и стояла плотная толпа. Вот она несомненно была настоящая. Немолодые мужчины – лица ветхих горгулий выдавали магнатов, поднявшихся из низов (кое-кто обрюзг – эти, надо полагать, состояние унаследовали), главным образом европеоиды, несколько японцев. Среди них, истекая нарядами и драгоценностями, перемещались женщины, но, поскольку пол был жидким, они словно дрейфовали по озеру, цеплялись за стайку мужчин, как бумажки за ветку, и снова отправлялись кружить, подхваченные новым подводным течением.
Дресс-код тут был строгий, о чем мой корреспондент на «Черной доске» не упомянул. Все мужчины в костюмах и при галстуках. Мы с Хоппером явно будем выделяться – не говоря уж о том, что на штанинах у меня остались белесые кольца морской соли.
Подошел Хоппер, и я отодвинулся, чтоб он тоже полюбовался.
– Рехнуться можно, – прошептал он.
– У них тут секта, зуб даю. Если будут пичкать прохладительным или зазывать в горячий душ, откажись. И не забудь, зачем мы пришли. Ищи тех, кто видел Александру.
Он протянул мне руку:
– Пока привет.
Мы обменялись рукопожатием, и я вышел из кладовой.
50
Вдоль стены тянулась черная мраморная стойка, и в дальнем ее конце пустовал один красный табурет.
Бар – идеальный наблюдательный пункт. Подожду, осмотрюсь, пока не пойму, что тут такое. Я непринужденно зашагал вдоль стены, мимо колонн – они оказались настоящие, – в легком головокружении созерцая подвижные полы и кипящие жизнью пейзажи.
Потолок был высок, как в соборе, а небо на фреске реалистично блистало бездонной синевой. Едва я задрал голову, меня повело, и я чуть не столкнулся с толстым лысеющим коротышкой, который вдруг бросился мне наперерез. Подчеркнуто не глядя в глаза, он резко свернул к каменной садовой стене. Толкнул мшистую урну на столбе, и столб плавно распахнулся дверью. Я мельком заметил выложенную черно-белой плиткой уборную, где у раковин, сцепив руки и скромно опустив очи долу, стоял лакей в черном, а затем все снова растворилось в садовом великолепии.
Я сел у стойки – к счастью, табурет был прочный и настоящий – и повернулся обозреть обстановку.
Меж мраморных столиков, балансируя напитками на серебряных подносах, скользили официанты в черных брюках и азиатских кафтанах. На своей колокольне сидел диджей – в лиловой футболке, с наушниками на шее, дреды по пояс. На вид относительно нормальный, прямиком из Бруклина или Сан-Франциско, хотя я заметил, что, мастерски работая на микшере и двух «макбуках», он старательно отводит глаза от людей внизу.
Вероятно, ему велено не пялиться на гостей.
Я снова переключился на толпу. Женщины ослепляли взор. Каких угодно рас, многие темнокожи и экзотичны, однако все под шесть футов ростом и худые – они напоминали рой насекомых, ненасытно пожирающих темные костюмы и плеши. Молодые. Одна обернулась – волосы до того светлые, что будто обнимали ее лицо мерцающим белым нимбом, – запрокинула голову, улыбаясь, и я разглядел выпяченный кадык.
Гос-споди. Это мужик.
Отмахнувшись от иррационального смятения, я вгляделся в другую, в синем платье с блестками. Она – или он – побродила в толпе, поболтала с мужчинами, тронула одного за плечо. Длинные ногти выкрашены черным, руки унизаны украшениями. Очень плавно, будто здесь запрещено двигаться резко – резкое движение острием проткнет эту грезу, и греза сдуется, – оба отделились от группы. Взяв мужчину за запястье, девушка повела его вверх по ступеням вдоль осыпающейся каменной стены, за которой простиралось Эгейское море. Они нырнули в сводчатый проход – таких в атриуме было с дюжину, – шагнули на тропинку, пропали. И вела она его… куда? К жестоким играм, как и полагается всякой Дил.
[52]
Очевидно, здесь БДСМ-клуб высшего класса. Нельзя недооценивать желание замечательно успешных мужчин мучить себя забавы ради.
– Принести вам что-нибудь, мистер?..
Я обернулся – на меня смотрел бармен. Как и прочие, одет он был в изысканный серый костюм, а шейный платок синего шелка подвязывал двойным виндзорским узлом, однако мускулистость, ежик, загрубелые черты лица и железная выправка выдавали в нем, пожалуй, бывшего военного.
– Скотч, без льда, – ответил я.
