Еще несколько часов мы разбирали завалы в кабинете, а слесарь менял запоры на входной двери. Все, что имело отношение к Кордовам, исчезло – за редкими исключениями: мои давние заметки из Каргаторп-Фоллз, визитка «Иона. Развлечения на мальчишниках». Эти огрызки мы нашли под диваном, из чего сделали вывод, что кабинет сначала разгромили, а обыскали уже потом.
Местами нам везло. Например, красное пальто не забрали. Пакет из «Цельных продуктов» стоял за дверью, – видимо, взломщики решили, что это мусор. И полицейское досье тоже отыскалось. Два дня назад Нора забрала его наверх почитать перед сном. Оно так и лежало на тумбочке – значит, до второго этажа грабители не дошли.
Я все думал про Оливию Эндикотт. Как удачно вышло: пока мы слушали ее, взломщики получили безраздельный доступ к моей квартире. Может, я ошибся в Оливии? Может, она за них, свистнула им про нашу встречу? Но зачем? С чего бы Оливии прикрывать Кордову?
И в происходящем наблюдалась тревожная симметрия. Мы шли по следу Александры; Тео Кордова шел по нашему следу. Хоппер ночью вломился в их дом; сегодня они вломились в мой. Разыскивая человека на пирсе, я нашел лишь себя – свою же визитку. Они что, взаправду считают, что мы для них угроза? Или это у них такая игра – повторять за нами, возвращать нам бумеранг, нашествием платить за нашествие: мы преступаем границы Кордовы – он преступает мои?
Я совершенно терялся, но хоть в одном Оливия, похоже, не ошиблась: «Пространство вокруг Кордовы искажается… скорость света ниже, информация коверкается шифрованием, рассудок теряет логику, впадает в истерику».
Я сходил наверх, ополоснулся, выдал полотенца Хопперу и тоже спровадил его в душ. Закажу китайской еды, расспрошу Хоппера про таунхаус – он обронил, что до поимки толком ничего не успел. Оставив Нору дежурить с Септимом, я ушел в спальню выгрести все из старого сейфа в кладовке. Сейфом я не пользовался годами, но отныне все записи и улики будут заперты там.
Я разбирал старые редактуры, и тут в дверь постучали.
В дверях стояла Нора с пепельным лицом.
– Что такое? Септим?
Она потрясла головой и поманила меня за собой.
В гостиной она врубила музыку на максимум – заглушить наши шаги. Мы прокрались по коридору, и Нора указала на узенькую щель в двери ванной.
Внутри был Хоппер, из крана лилась вода. У меня вообще-то не водится привычки подглядывать за мужиками в ванных, однако Нора махала руками очень настойчиво.
Я склонился ближе. Обернувшись полотенцем, Хоппер чистил зубы над раковиной.
И тут я увидел.
77
– Чё творится? – спросил Хоппер, шагнув в гостиную.
– Садись-ка, – промолвил я. – Потолкуем.
– А. Про дом.
– Нет, не про дом, – озлилась Нора. – А про твою татуировку.
Он в шоке замер:
– Что?
– Кирин, – сказала она. – Другая половина – у тебя.
Он покосился на дверь.
– Хоппер, мы видели. Ты нам врал.
Он прожег ее взглядом и внезапно рванул в коридор, но я был готов. Схватил его за футболку и бесцеремонно швырнул в кресло.
– У тебя татуировка на щиколотке. Давай колись.
Видимо, от потрясения Хоппер лишился дара речи – или сочинял отмазки. Нора встала и налила ему скотча.
– Спасиб, – угрюмо буркнул он. Глотнул, посмотрел в стакан и тихо произнес: – Знать ее, а потом не знать – это как сесть на пожизненное. Все видишь как будто издали, сквозь толстое стекло, часы посещений, телефонную трубку. Вкуса не чувствуешь вообще. Куда ни глянешь – решетки. – Он усмехнулся. – И не сбежать.
Он напряженно уставился на нас, будто вспомнил, что мы еще здесь. В глазах его читалось даже некое облегчение.
И он стал рассказывать о ней, а ливень бился в окна, точно к нам рвалась целая армия.
78
– Я не врал, – сказал Хоппер. – Я и правда познакомился с Сандрой в «Шести серебряных озерах». И мы с пацанами правда поспорили. И она меня правда отшила. И была эта история про пацаненка, над которым все ржали. Орландо. Он сожрал экстази, а Сандра всех прикрыла и взяла вину на себя. Это правда было, ясно? Но я не сказал, что планировал оттуда линять.
– Из «Шести озер»? – уточнил я.
Он кивнул.
– Мне этой развлекухи по уши хватило. Даже после гремучки оставалось еще полтора месяца. Спасибо Сандре, Ястребиное Перо пересрал, но толку-то? Каждый день под сто градусов
[81]
. Пациенты – будущие Теды Банди
[82]
, вожатые – извращенцы и мудаки. Ночами слышно, как один, Уолл Уокер, в палатке дрочит. Рано или поздно позовет кого-нибудь компанию ему составить. Из девчонок имеет смысл общаться только с Сандрой, а она смотрит так, будто я со стеклянной фабрики. Короче, думаю, нахер это все. Одна вожатая, психологиня там была такая, Конский Волос, вечно проверяла по карте, куда нас занесло, а карту в рюкзаке прятала – думала, очень скрытная. Как-то ночью пошла по душам беседовать с кем-то из девчонок, а я эту карту спер. Увидел, что, если выбраться из национального парка «Сион», довольно близко федеральное шоссе, можно уехать на запад до Невады. Если до шоссе доберусь, стопану дальнобойщика. Я с ними раньше ездил. Большинство дальнобойщиков не переваривают копов, так что они надежные, как не знаю что. А остальных под метом так прет, что они вообще не в курсах, кто с ними катается. Я решил, поеду в Вегас. Конский Волос подняла вонь из-за спертой карты, всех в лагере допросили. Шмон устроили, рюкзаки вверх дном перевернули, ничего не нашли. Вожатые решили, что Конский Волос ее посеяла. А я спрятал карту под стелькой в ботинке. Разработал план побега. Буду еду экономить, лишнее прятать в ногах спальника. Дождусь, пока подберемся ближе к этому шоссе. По моим прикидкам, через три дня. До шоссе будет полдня перехода. Слиняю, пока все спят. Там одна была вожатая, Четыре Ворона, ей полагалось ночами дежурить, но она втихаря заваливалась спать где-то в час, так что уйду без проблем. Но кое-чего я не учел. Орландо этого.
Хоппер пальцами взъерошил волосы.
– Мы жили в одной палатке. В самом начале тебе назначают соседа. Мне дали Орландо. Как-то ночью я не сплю, карту разглядываю, и вдруг из темноты: «Хоппер, эт чё у тя?» Орландо проснулся и шпионил за мной. Уж не знаю, долго ли. Сказал ему, что ящерица мне померещилась, вали спать. Но он хитрый был. Привык, что ему вечно все врут. Наутро я проснулся, а он все вещи мои перерыл и нашел карту. И говорит такой: я знаю, что ты линять намылился, а если меня не возьмешь, я вожатым настучу.
