Глава 4 Друзья и враги
Этот человек был непредсказуем. Я краем глаза посматривала на Дмитрия, вцепившегося в руль. Бесполезно просить его сбросить скорость. Нет, возможно, он и послушается, но через пять минут забудет об этом, и снова утопит педаль газа в пол. Как будто убегает от кого-то. Какие демоны, поселившиеся в его голове, не дают ему спокойно жить?
А я ещё называла маму стихийным бедствием. Нет, не надо. Не надо воспоминаний, от которых в груди разрастётся бездонная дыра боли и страха. Дай волю, и волна ужаса и паники накроет с головой. Захочется выть, кричать и кататься по земле. Невозможность что-нибудь предпринять, что-нибудь сделать для них, спасти, доводила меня до отчаяния. Чтобы не сойти с ума, надо отодвинуть, заслонить чувства повседневными мыслями и делами. Чётко решить для себя, что родители поправятся и все будет хорошо.
— Почему она называла меня убийцей? — спросила я, мужчина повернул голову, но ничего не ответил, — Вы же… Ты же видел медицинские документы. Она умерла из-за меня?
Он даже не обернулся, но на скулах задвигались желваки. Что на этот раз его разозлило?
Лучше б он отдал моё дело, той девушке — псионнику, Эми, кажется. Презрение и чувство превосходства можно перетерпеть, а вот его — нет. Я поняла это сразу, как увидела. Он улыбался, что-то говорил, старался быть дружелюбным, но все это не затрагивало его холодных серых глаз. Словно оттуда, из глубины, за мной наблюдал кто-то другой, враждебный, колючий. Чужак, запертый в человеческом теле. Тот, который вытащил меня из постели той страшной ночью. Высокий, взъерошенный, беспощадный, злой. И одновременно холодный, отстранённый, словно учёный, наблюдающий за брошенной в огонь зверушкой. Пламя едва не сожрало меня. Стало вдруг все равно, что будет дальше. Груз вины казался неподъёмным. Что значат слова и слезы, когда самые дорогие и любимые лежат при смерти?
На следующий день Дмитрий просил прощения. За то, что защищал моих родителей от меня. За себя. Непонятный человек. Не Димон, а Демон.
— Ты ни в чем не виновата, — псионник смотрел прямо перед собой, на улице уже стемнело, мы ехали по узкой неровной дороге, — Разве ребёнок может отвечать за это? Новорождённый младенец. Ни черта подобного!
— Закон выживания, — тихо сказала я, — У меня не было выбора, просто не могло быть. Логичнее было бы винить врачей.
— Логичнее, — эхом повторил мужчина.
Он остановился перед зданием службы контроля. Тусклый свет факелов освещал парковку, машин почти не было. Неудивительно, пока мы возвращались в Вороховку, время перевалило за полночь. Кабинет псионника, поначалу вселивший в меня чувство необъяснимой тревоги, в мягком свете настольной лампы показался даже уютным. Алый кожаный диван, приобрёл тёплый кирпичный оттенок, стены потеряли режущую глаза белизну, а мебель, состоящая из одних металлических трубок, сгладилась рассеянным полумраком. Не пыточная, просто комната человека со своеобразным вкусом.
Дмитрий открыл верхний ящик стола и выгреб на столешницу кучу всякой мелочи. Знакомой. Мои вещи. Мобильный, кошелёк, ключи, зеркало, помада, упаковка салфеток, пробник духов, пара рекламных листовок — все, что было в карманах и сумочке.
— Могу отвезти домой, — мужчина протянул мне телефон, — Или позвони друзьям, пусть заберут.
Я посмотрела на дисплей, одиннадцать непринятых вызовов — два от бабушки прошлой ночью; три от бабки Вари, беспокоится, наверное, куда я пропала; и больше всех от Влада, целых шесть штук. Сегодня я должна была быть на работе.
Два часа ночи. Влад, конечно, приедет и заберёт, и Ната поймёт, но, наверное, не стоит.
— Можно мне сегодня здесь остаться? — я кивнула на диван.
Опять этот странный, будто оценивающий взгляд.
— Или открой камеру, туда, наверное, ещё никого не успели заселить, — неловкая попытка пошутить, душой компании меня не назовёшь, я, скорее, из тех, кому умный ответ приходит в голову с опозданием минут на десять.
Некоторое время он приглядывался, словно надеясь отыскать во мне нечто новое, неизвестное, а потом махнул рукой в сторону дивана.
— Ложись. Мне все равно надо работать.
Так я и заснула под монотонный шум машины, редкое перестукивание клавиш и лёгкое поскрипывание, раздававшееся каждый раз, когда мужчина откидывался на спинку.
— Ты как? — третий раз за день спросил Влад.
У нас был перерыв между группами. Я закрыла глаза и сделала ещё глоток чая, надо хоть чем-то занять руки. И мысли. Для этого я и вышла сегодня на работу. Как представила, что буду целый день сидеть дома и пялиться на телефон в ожидании известий, так чуть головой о стены биться не начала.
Владу я все рассказала, да он и сам по моему виду понял, что что-то случилось. А вот соседям соврала. Дмитрий наплёл им каких-то небылиц, про уличную кражу и повреждённую руку, так что бабка Варя устроила мне целый допрос. Нет, рука не сломана. Да, воришку нашли, имущество вернули, доказательство наглядно висело у меня на плече. Нет, замок менять не надо, ключи на месте, воспользоваться ими ни кто не успел. Впрочем, как хотите.
— Подумай. Может, поедешь? Я справлюсь, честно. Считай это незапланированным отдыхом, — Влад все ещё не оставлял попыток оправить меня к родным.
— Я подумаю, — в который раз ответила я.
Заманчиво. Уехать в Палисад, быть рядом с родителями, сидеть и держать маму за руку, разговаривать с ней. Вдруг они меня услышат и вернутся. Правда, бабушка сразу наложила вето на эту идею и настояла, чтобы я уехала. Но теперь, когда её нет рядом, разумные доводы начинали терять вес.
— У меня ещё две группы, — сказала я, поднимаясь.
— Одна. Старших возьму сам. Отработай с малышами и домой. Хорошо? — Влад сжал мои руки, и, наклонившись, вдруг коснулся губ своими. Сначала легко, едва-едва задел и согрел тёплым дыханием. Я замерла от испуга и неожиданности. А он прильнул жадно, требовательно. Было странно, с одной стороны, мне захотелось уцепиться за его шею и притянуть ещё ближе, а с другой… это было неправильно. Мы оба потом пожалеем об этом.
— Влад, остановись, — смогла я прошептать, когда он на мгновение отстранился.
Но он предпочёл не услышать. Я успела остановить его губы кончиками пальцев, которые он, тут же, не смущаясь, поцеловал.
— Вот, — тихо сказал он, — Теперь у тебя не такое затравленное выражение лица.
Я нервно рассмеялась и уронила голову ему на плечо. Друзья помогают, даже когда ты не просишь, даже если ты предпочитаешь обойтись без такой помощи.
Дома никого не было. Теська в техникуме, если, конечно, не прогуливает, Арти в яслях на пятидневке. Бабка Варя на посту на лавке рядом с кабинетом участкового. Там Варисса с единомышленницами оттачивает мастерство выведения всех преступных элементов района на чистую воду. Ну, а Семафор? Черт его знает, опять на промысел спиртного отправился.
