— Почему не доложили?
— Ты был в отъезде, а потом всё это завертелось, не до Игошиной. Поверь, для меня это было такой же неожиданностью, как и для тебя.
Гош был прав, по закону вход на полигон или арену смерти для каждого гражданина империи, независимо от тяжести деяния, был свободным. Просьба о скором суде удовлетворялась не позднее, чем через двадцать четыре часа с момента подачи. Это право гарантировалось лично императором. Каждый имел право на такую же смерть, на какую обрёк свою жертву или жертв. Ответственный наблюдатель провожал обвиняемого по длинному подземному коридору на огороженную площадку за городом, блокировал свою силу и ждал. Ждал вместе с подозреваемым. Возвращался, как правило, сотрудник в одиночестве, сразу отдавая приказ похоронной команде.
— Что с тобой происходит? — спросил Гош.
— Ничего, — Демон прошёл к своему столу. — Дело, черт его раздери.
— Ты всегда любил сложные случаи. А сейчас сам не свой. Девчонка?
— Так заметно?
— Нет, — ответил помощник. — Всё тот же грозный Демон, разве что чуть злее обычного.
— Хорошо.
— Ничего хорошего. Таскался с ней, как алкаш с бутылкой, а теперь денег на опохмел нет, вот и бесишься.
— Ничего не могу поделать. Новой дозы не предвидится, — усмехнулся собственной аллегории Дмитрий.
— Попытаться-то тебе никто не мешает?
— Говоришь, как психоаналитик, — вяло огрызнулся Станин, возвращаясь к работе.
Чрез час дверь открылась, и в кабинет впорхнула Эми.
— Ребята, знакомьтесь, Сорокин Борис Михайлович, профессор кафедры пси-моделирования[1] и очень приятный мужчина.
Гость, действительно, сиял "приятной" улыбкой и отсутствием более половины зубов. В остальном вошедший как нельзя лучше подходил под определение "профессор". Взлохмаченные, выбеленные временем волосы, очки, стекла которых крепились напрямую к дужкам. Серый костюм в тонкую полоску и плащ неопределённой расцветки.
— Здравствуете, молодые люди, — хорошо поставленным голосом, поздоровался Сорокин.
— Добрый день, Борис Михайлович, — Дмитрий не помнил такого преподавателя по академии, но распрощался он со своей альма-матер давно, да к тому же никогда не увлекался моделированием. — Дмитрий Станин, это я вам звонил. Гош — мой помощник.
Профессор бросил на предложенный стул плащ и уселся.
— Что ж, молодые люди, отрадно видеть коллег, не гнушающихся знаниями.
Комплимент показался Демону донельзя двусмысленным.
— Меня интересует теория об оболочках, — не стал терять время псионник.
— Могу я поинтересоваться деталями дела, заставившего вас обратиться ко мне?
Речь преподавателя была вежливой, вполне в духе старшего поколения, позволяющего себе снисходительность в отношении молодёжи. Но Дмитрий едва не кривился. Сам не мог объяснить, почему. Причин для такой внезапной антипатии вроде бы не было.
— Можете. Потом.
Сорокин стянул очки на кончик носа и весело поглядел на Демона.
— Хорошо, — очки скользнули назад, к тёплым карим глазам. — Оболочка есть у каждого человека, живого или мёртвого, псионника или не обременённого нашими с вами способностями. Это выглядит так…
Преподаватель достал из кожаного портфеля планшет, стило с мягким резиновым наконечником, нарисовал два круга. Один внутри другого. У Дмитрия возникла ассоциация, будто с экрана на него уставился гигантский глаз. Рядом Борис Михайлович выписал затейливую букву "Ч".
— Структура обычного человека. Оболочка личности окружает энергетическую. Личность преобладает над энергией, удерживая ее внутри собственного "я", — он заштриховал "зрачок", ещё больше усилив сходство с глазом. — У псионников всё наоборот.
Второй зрачок с буквой "П", появился на экране, дополнив пару. На этот раз он закрасил внешний круг.
— Личность окутана коконом энергии. Поэтому нам с вами и не нужна защита, — эти слова профессор произнёс с особой гордостью. — Мы обладаем…
— Борис Михайлович, — перебил Демон.
Он был разочарован. Принципиально новая теория, изложенная в документах (из которых он понял едва ли треть), выливалась в прописные истины, вдолбленные такими же профессорами ещё на первом курсе. Не хватает ещё механизм образования призраков по полочкам разложить.
— Всё это мы знаем, — он обернулся за поддержкой к помощникам, и если Гош более или менее разделял нетерпение Дмитрия, то Эми внимала Сорокину с таким сосредоточенным лицом, что псионник не удивился бы раздумьям над дилеммой "обновить маникюр сегодня или подождать день". — Нельзя ли ближе к делу?
— Забыл, что вы не студенты, — виновато развёл руками профессор, — издержки профессии. Давайте перейдём сразу к контактам. Классификацию и виды помните?
Специалист вздохнул, не пытаясь скрыть шумный звук.
— Стандартные, принудительные и двусторонние, — отбарабанила, как по шпаргалке, девушка.
— И?
Минута всеобщего молчания, заставила Бориса Михайловича расплыться в довольной улыбке.
— Слава императору, я больше не в академии, — высказался Гош.
— Аминь, — от чистого сердца добавил Дмитрий.
Профессор засмеялся.
— Простите, — он снял очки и смахнул пальцем слезу из уголков глаз, — приятно для разнообразия иметь дело не с боящимися собственных слов абитуриентами, — он водрузил прозрачные стекляшки обратно, и лицо стало серьёзным. — Вы забыли об искусственных.
— От науки мы перешли к легендам, самое время вспомнить об отметке смерти, о перевёртышах и о закате дней, — псионник не стал скрывать скептицизма.
— Это невозможно, — Эми дословно процитировала учебник, — соединений, установленных блуждающим после перерождения, не существует. Призрак не может атаковать человека, с которым не был знаком при жизни. Исключение — угроза, с точки зрения призрака, значимому месту. И это не всегда место захоронения, иногда связь блуждающего с каким — либо другим объектом выражается сильнее, к примеру, там, где он, будучи живым, спрятал что-то важное. Но в этом случае атака не выйдет за пределы десяти онн и не будет нести угрозы для жизни и сознания.
— Эми, хватит, — перебил Демон, — здесь все это знают.
— Не хочу сражаться с ветряными мельницами, — голос Бориса Михайловича стал приторно ласковым, так нерадивым школярам объясняют, что земля круглая, — в мёртвые века[2] вряд ли подозревали об использовании энергии и сопротивлении блуждающим. Если б наука не развивалась, мы бы до сих пор ловили призраков сетями, вымоченными в уксусе с чесноком, плакали от запаха, но непогрешимо верили в действенность метода. Вы, кажется, потому меня и вызвали, что какой-то призрак упрямо не желает укладываться в жёсткие рамки современной науки, — Сорокин махнул рукой, и спросил, — Могу я продолжать?
