Демон постучал, и доски отозвались гулкой пустотой. Он просунул пальцы под нижний край и, не обращая внимания на впивающиеся в кожу занозы, потянул. Дерево хрупнуло, и доска наполовину отломилась.
— Дмитрий? — в голосе Лисивина различалось недовольство, сверху опять посыпалась труха.
— Я чтото нашёл, — псионник потянул за вторую доску, и гвоздь выпал, как гнилой зуб.
Столичный специалист чтото неразборчиво пробурчал, но ни одного вопроса не задал. Нелюбопытный человек. Демон начал догадываться почему.
За деревяшками была пустота, неровно вырубленная в земле полость. Очень небрежный и неумелый тайник. Создававший его не рассчитывал, что в доме будут проводить обыск и найдут неловко втиснутый в грунт дипломат. Чёрный, окантованный тусклой полоской серебристого металла, с выпуклыми скобами замков. Неумелая подделка под лаковую пупырчатую кожу, писк моды энных годов. Дмитрий припомнил, что видел с таким директора начальной школы при пси — академии. Сейчас плоские чемоданчики сменили более практичные пластиковые кейсы.
Он выдернул дипломат. На пол посыпалась земля.
— Держи, — Станин встал на нижнюю перекладину лестницы и швырнул чемодан на пол — потолок и оттолкнул.
Столичный специалист не удостоил находку и взглядом.
— Вылезай.
Одной рукой Демон ухватился за протянутую Ильёй ладонь, второй оперся об пол. Доски решили, что на сегодня с них хватит, и с треском подломились. На пару секунд воцарилась зыбкая предгрозовая тишина, а потом дом застонал. Застонал, как больной в преддверии боли. Ещё одна доска хрустнула, вторая выгнулась, словно ей вдруг перестало хватать места.
Лисивин рывком вытащил Дмитрия из ставшего ловушкой окошка люка.
— Чемодан! — крикнул Дмитрий.
Длинные доски, словно деревяшки из наборного паркета, разъединились. Пол вздрогнул и стал расползаться, как старая ткань.
— Брось, — Илья был уже в коридоре.
Оттолкнувшись от предательски ненадёжной опоры, Демон в один прыжок оказался рядом с находкой и схватил дипломат за пыльную пластмассовую ручку. Не замедлившись ни на секунду, он развернулся и прыгнул обратно. Бег по короткому коридору, подгоняемый треском за спиной, и специалисты вывалились в холодное утро туманной улицы
Дом ожил. Как старик, на мгновенье расправивший плечи. В негодовании шевельнулись стены. Зашуршали, выгнулись доски. Дом ухнул, наклонился, осел и, в тот момент, когда Демон ждал неминуемого разрушения, замер, решив ещё постоять час, день, год.
Станин выдохнул. Завораживающее зрелище, особенно когда осознаешь, что ты здесь, а не там.
— Надо же, — удивился столичный специалист, — его ещё Ниррин дед строил.
Псионник перехватил дипломат в повлажневшей руке и посмотрел на часы. Они не пробыли внутри и десяти минут.
— Закурить есть? — Лисивин, нахохлившись, сунул руки в карманы куртки.
Демон, никогда не замечавший за столичным специалистом вредной привычки, молча достал пачку. Щёлкнуло колёсико зажигалки, и впервые за последнее время пламя коснулось белого кончика.
— Что там? — псионник положил дипломат на капот машины.
— Ничего, изза чего стоило так рисковать, — Илья поморщился, отправил едва прикуренную сигарету в кусты, — гадость какая.
— Рассказывай, — Дмитрий подёргал, но замки не поддались.
Илья посмотрел на чемоданчик и, отстранив Демона, стукнул кулаком по крышке, одновременно отгибая скобы. Крышка отошла, и специалист заглянул внутрь. Дипломат был почти пуст, лишь на дне лежал прямоугольный свёрток. Лисивин развернул хрупкий пакет, мутный слежавшийся целлофан в нескольких местах сломался.
— Нашлась дорогая пропажа, — он повертел в руках одну из трёх тонких продолговатых книжечек с сероватыми корочками из плохого картона. Кто не знает, как выглядят медицинские карточки.
— Сергий ещё в университете подхватил какуюто заразу, — Лисивин ткнул в одну из книжечек. — Нет, ничего такого. Обычный грипп, но с осложнениями там, где не ждали. Бесплодие. Посмотри, там всё написано.
— Откуда ты всё это знаешь? Нирра рассказала? — псионник перевернул несколько страничек.
— Праздник был, вроде бы третье столетие восшествия на престол династии, — стал рассказывать столичный специалист. — Мы сидели, пили коньяк. Не много, так, для настроения. Болтали о работе, политике. Нам нравилось находить разногласия, спорить. Спарринг с Ниррой тонизирует, знаешь ли, — голос столичного специалиста становился всё тише и тише, переходить к главному ему совершенно не хотелось. — И вдруг она без всякого перехода просит порекомендовать хорошую частную клинику по проблемам бесплодия, — он потёр переносицу.
— Почему у тебя?
— Я ни с кем не обсуждал свою семью. Никогда. Но она знала. Хороший руководитель обязан знать, кто пьёт, кто играет, у кого долги, кредиты или как у меня. Мы с женой… у нас нет детей, теперь и не будет. Тогда мы ещё на чтото надеялись, я хорошо зарабатывал, и мы побывали во всех клиниках, наших и за рубежом, хотя могли бы обратиться в ведомственную, там врачи не хуже, но огласки не хотелось. Сейчас это кажется глупым, когда обойдёшь всех врачей, целителей, знахарок, ведьм, колдунов и экстрасенсов, гордость поистаскивается. Тогда я пребывал в священном убеждении, что никто, нигде, ничего. И тут она…
Я попытался перевести всё в шутку, мол, она, что ли, по пелёнкам соскучилась. Ей было к пятидесяти, — Лисивин открыл машину и плюхнулся на сиденье, — Глупо вышло. Нирра не улыбнулась. Просто смотрела, — специалист вздохнул, — я оскорбился, наговорил всякого. Забыл про субординацию, забыл про дружбу, — Лисивин закрыл глаза, ему до сих пор было неприятно вспоминать. — Знаешь, что сделала, по общему мнению, самая нетерпимая, злопамятная и жёсткая женщина империи? Ничего. Взяла бутылку и налила нам ещё по сто грамм. Вот тогда я и выдохся. Я был в ужасе. Что я творю? Как позволяю себе кричать и безобразно ругать своего начальника, хуже того, друга, и совсем скверно — женщину? Тебе приходилось так стыдиться себя, что любой гнев предпочтительнее этого осознания?
— Да, — ответил Дмитрий.
— Тогда ты поймёшь. Скорей всего, я бы ушёл. И уволился.
— Но ты остался.
— Да, она остановила меня. Нирра стала рассказывать. Сначала мне в спину, а когда я не в силах поверить обернулся, прямо в глаза. Твердо и невозмутимо, как делала всё, за что бралась. О сыне, о невестке, об их желании иметь детей, даже о нахалках, пытавшихся выдать случайных отпрысков за её внуков.
У Демона дёрнулся уголок рта.
— Врачи помогли?
— Долгое время я думал, что да. Злата забеременела. Сергий радовался, как мальчишка. Нирра подобрела настолько, насколько это возможно. Весь личный состав ходил по отделу на цыпочках, боясь спугнуть удачу.
— А потом?
— Потом Сергий заварил всю эту кашу с монахиней. Руки чесались ему морду начистить. Как мужчина, я мог отчасти найти оправдание, но как у мужа, как у несостоявшегося отца, он вызывал у меня отвращение. Когда Нирре пришла в голову идея с подменой девочек, я ужаснулся, — Демон заметил, что у специалиста задрожали руки, — но она объяснила, как им помогли врачи, — последнее слово он выплюнул, словно оно жгло язык. — Они нашли донора и искусственно… представить себе это не могу.
