Дмитрий схватил меня за руку и потянул за собой. Лишь в машине я вспомнила, что так и не собранная сумка осталась стоять на кровати.
Глава 21. Сомнения
Тяжёлая железная дверь была декоративно отделана деревом. Дмитрий поймал встревоженный взгляд Лены и ещё раз надавил кнопку звонка. Замок щёлкнул.
— Привет, — сказал Гош, — что-то случилось?
— Почти, — Демон прошёл в прихожую, — надо поговорить.
Помощник кивнул и тут же помог Алленарии раздеться.
Станин не был здесь со дня смерти Алисы. Налёт грусти, запущенности лежал на каждом предмете. Это ощущалось в мелочах: в скопившейся одежде и обуви в коридоре, в посуде на кухне, выстроившейся в аккуратные стопочки, а не пребывавшей в тщательно — продуманном беспорядке. Из комнаты вышел Адаис Петрович в помятом спортивном костюме, так же, как сын, не удивляясь и не задавая вопросов.
Снова позвонили в дверь. Все переглянулись, как тайные заговорщики, застигнутые в самый ответственный момент и готовые, как гончие, сорваться с места. Гош пошёл открывать, из коридора послышались невнятные звуки приветствия, пришедший пару раз упомянул Демона и, наконец, показался на кухне.
Чайник, который Лена намеревалась поставить на плиту, дрогнул в тонких руках.
— Привет, девочка, — поздоровался Лисивин, обнял и поцеловал её в макушку.
— Хочу, чтоб вы меня выслушали, — Станин выбрал именно этот момент, чтобы приступить к делу, — а потом сказали, насколько я спятил. У нас есть подозреваемая.
— Игошина, — согласился бывший шеф.
— Она подала Лене бокал с немиротацин-гаростидом. Покушение не удалось. За четыре дня до этого Синиту видела соседка, подозреваемая приходила под видом покупательницы на комнату. Но Алленарии не было, и её не пустили. Тогда девушка забивает голову фанатику из "обречённых", и тот пытается застрелить Лену в офисе службы контроля из лука, — Демон посмотрел по очереди на каждого. — Месяц тишины, и вдруг два покушения подряд. К чему такая спешка? Не лучше ли подождать и сделать всё гораздо проще? Нет, кто-то рискует, и в результате мы выходим на Игошину. Ответ прост: время работает не на преступника.
— Парень — пустышка, — заговорил Гош. — Никого не волновало, возьмём мы его или нет.
— Согласен, — псионник повертел в руках чашку, — но он сдаёт нам Игошину.
— Зачем этой женщине меня убивать? — Лена нервно потёрла руки.
— Это самое интересное. Мы разобрали твою жизнь по кусочкам — ни одного пересечения: ни косвенного, ни через третьих лиц. Вы не встречались, не имели общих знакомых и даже по одним улицам не ходили. За исключением ночёвки в службе контроля и специалиста, ведущего ваши дела, у вас ничего общего.
— Если у убийцы нет мотива, — заговорил Лисивин.
— Значит, это исполнитель, — закончил за него Гош. — Пока не поймаем Игошину, мы в тупике. Процедура поиска дала сбой, техники говорят, её кад-арт не отвечает.
— Ищите, кому выгодно, — сказал Адаис Петрович. — Самый распространённый мотив — деньги.
— Нирра, Сергий, Злата, теперь Алленария, — перечислил Дмитрий. — Кому отойдёт имущество Артаховых после тебя?
— Не знаю, — растерялась девушка.
— Кое-что мне, — пояснил Лисивин. — Книги, памятные вещи, но это по завещанию, независимо от Лены. В случае её смерти — империи.
— Может, наследник планирует объявиться позже? — спросил Гош. — Докажет степень родства.
— Ещё один внебрачный ребёнок? — голос Ильи был ироничен. — Всё может быть, но вам не кажется, что это чересчур?
— К мотиву ещё вернёмся, — продолжил Станин. — Есть ещё один факт. Илья, расскажи, — попросил он, и все посмотрели на столичного специалиста.
— Уверен, что видел эту женщину, Игошину, на похоронах Нирры до того, как вырубился, — Лисивин прокашлялся. — Уверен, если просмотрим записи, она и там мелькнёт. А если исполнитель один, то заказчик, скорее всего, тоже, — резюмировал он. — Покушения мёртвых и покушения живых — звенья одной цепи.
— Ерунда, — не согласился бывший шеф. — Блуждающих нельзя контролировать. Они, как заводные игрушки, следуют одним и тем же маршрутом: жертва номер один, жертва номер два, жертва номер…
— Стоп, — остановил его Дмитрий. — Мы всё это знаем, именно поэтому я и просил выслушать до конца. Насколько мы их не контролируем? Мы можем уничтожить призрак, привязать к месту, настроить кад-арт и отрезать хвост. Чего мы не можем, так это понять, договориться, убедить, заставить отказаться от намерений.
— Нам не давал покоя один вопрос, — продолжил Лисивин, — почему атаки начались спустя двадцать пять лет?
— Привязка Маринаты была разорвана, призрак освободился, — ответил Гош.
— Ты хочешь сказать, что к этому причастен один из нас? — Адаис Петрович посмотрел на Демона. — Это же имперский трибунал!
— Отец, лучше подумай, почему он нам рассказывает это здесь и сейчас, а не собирает срочное совещание на службе, — Гош побледнел.
— В точку, — Станин улыбнулся.
— То есть мы не подозреваемые, — буркнул бывший шеф, — и на том спасибо.
— Почему ты исключил нас? — спросил Гош.
— Все здесь присутствующие, так или иначе, чуть не умерли от соприкосновения с этим призраком, а кто-то…
Невысказанное имя Алисы повисло в комнате.
— Значит, в её смерти виноват не призрак, — помощник встал. — Не только призрак. Это убийство!
— Знаю, Гош.
— Мы должны поймать эту… этого… чего бы ни стоило! Мы должны… — псионник задохнулся и, не в силах продолжать, вышел из кухни.
С утра Дмитрий просмотрел кучу файлов. Голова гудела от обилия информации. Ему вспомнились слова, сказанные Лисивиным: "…Хороший руководитель обязан знать проблемы подчинённых: кто пьёт, кто играет, у кого долги, кредиты или неурядицы в семье". Ему тоже придётся всё это узнать.
Подозрения ядовиты, они отравят всё, чего коснутся. Подозреваете любимую в измене — каждый её жест преисполнится двоякого смысла. Заподозрили интриги на работе — приглядываетесь к коллегам, ловите каждое замечание, взгляд начальника. Ищет тот, кто хочет найти.
Файлы сменяли друг друга — дела, резюме, характеристики, отзывы, поощрения и взыскания. Все до последнего уборщика были здесь, перенесённые в цифру, уместившиеся на жёстком диске.
Демон и не думал, что это будет легко. У каждого из них был свой подозреваемый. Он вывел на печать первую фотографию. Лена — жертва или обманщица?
Илья сосредоточился на профессоре. Неприязнь к Сорокину перевесила доводы разума. Было, над чем поразмыслить: учёный выбил деньги на исследования с помощью этого дела. Это мотив. Но, если он добился желаемого, зачем затевать вторую серию?
