— Что, и даже руку на прощанье не пожмёшь? — Лисивин встал напротив и протянул обмотанные бинтами пальцы.
— Почему, — Демон шагнул вперёд и взялся за ладонь, — пожму.
Это было странное рукопожатие, они забыли о ранах, забыли об осторожности. Илья обхватил руку Дмитрия и дёрнул на себя. Папка с документами хрустнула, оказавшись зажатой между их телами. Второй рукой столичный специалист вцепился в капюшон спортивной кофты Станина. Крепко вцепился. На белых бинтах выступили пятна крови. Мужчины напоминали двух ротвейлеров, держащих друг друга за холки. Илья был зол, Дмитрий спокоен. Ненормально спокоен, учитывая происходящее.
— Я никуда не побегу, — чётко проговорил Лисивин в лицо Демону и оттолкнул.
Станин остался стоять у стены, продолжая смотреть на столичного специалиста. В его серо-стальных глазах плескалась жалость. Всё так же в полной тишине Дмитрий вышел. На светлой кофте подсыхало смазанное коричневое пятно. Кровь Ильи. Кровь на его руках. Кровь Нирры.
Я застонала, толкнула дверь и вывалилась в коридор. Дневной свет, по сравнению с тьмой каморки, казался ярким до остроты. Я всхлипнула, выпрямилась и уже без колебаний распахнула дверь в классную комнату.
Он всё ещё стоял там со своими перебинтованными руками и седой опущенной головой. Он убийца, он не имел права быть таким потерянным, таким внушающим жалость. Я налетела на специалиста, ударила в грудь, в плечо, в живот, всюду, куда могла дотянуться.
— Как ты мог? Как? Она верила тебе! Я верила! Предатель! Ненавижу!
Он поймал руки и завёл за спину, прижимая меня к себе. Он посмел обнимать меня. Посмел коснуться губами макушки, как в детстве, когда я капризничала и не хотела идти спать.
— Тссс. Успокойся. Уже всё. Всё кончилось.
Я дёргалась, вырывалась. Он, словно не замечая, стал раскачиваться взад — вперёд. Взад — вперёд.
— Не смейте, — закричала я, — не смейте меня успокаивать. Всё закончится, когда вы сядете в тюрьму! Когда все узнают, что Нирра Артахова не самоубийца. Вместе с Эми в Инатарские горы поедете и прах дочери возьмёте с собой. Тёте Симе это должно понравиться.
— А ты изменилась, — он разжал руки, и я отпрянула, грустные карие глаза сузились, — но так даже лучше. Ничего не будет, Лена. Ни разбирательства, ни наказания, лишь награды и ордена.
— Демон передаст документы комиссии. В любом случае вам придётся отвечать на вопросы.
— Ты как маленькая, — пожурил меня Илья, — до комиссии ещё надо дойти.
Передо мной такое знакомое, такое чужое лицо.
— Нет, — слезы высохли, — не посмеете. Я всё расскажу. Есть свидетели!
— Свидетели? Старик с кладбища скажет то, что мне надо, и подпишет в трёх экземплярах. Тебя без Станина и слушать не станут. Столько всего случилось: стресс, смерть родных, атаки блуждающего, — он покачал головой. — Бедная девочка не выдержала и теперь винит всех и вся, — голос специалиста стал приторно участливым, — Лена, забудь. Прошу тебя. Забудь, и всё станет по- старому.
— По-старому? — не вопрос, а крик полный боли, — Я потеряла всех, кого люблю, всех, кто любил меня! Всех! Но Диму я не отдам!
Я побежала к двери, и едва не врезалась в вошедшего Гоша, вцепилась в свитер и выпалила:
— Он собирается убить Демона.
Псионник посмотрел на стоящего позади Лисивина.
— Сам ничего не понял, — тут же пояснил Илья.
— Он врёт, — я оглянулась, специалист мягко и чуть растерянно улыбался, — Демон вызвал свидетеля. Обвинил его в убийстве Нирры. Он отец погибшей девочки. Он собирается убить Станина, чтобы тот не дал показания комиссии.
— Эээ, — Гош нахмурился. — Демон уже дал показания, ты сама видела. Больше я ничего не понял. Чей отец собирается убить Демона? И почему свидетель убил Нирру?
— Гош, она просто напугана. Все родные погибли, сама чуть не умерла, нервы сдают. Отвези её домой, пусть отдохнёт, поспит. А если не можешь, давай, я сам.
— Никуда я с вами не поеду. Вы хотите убить Дмитрия, вы сами сказали, что он не дойдёт до комиссии! Сказали две минуты назад!
— Но пока я с тобой, никого убить не смогу, верно? Давай уедем вместе, лишим меня этой возможности, — Лисивин сделал шаг навстречу.
Я посмотрела на Гоша, на лице которого стало проступать участие и беспокойство. Не за Станина. За меня.
— Я не вру, не схожу с ума, не фантазирую, — я заставила себя разжать пальцы и отпустить толстый свитер парня. Он должен мне поверить. Надо оставаться спокойной или создать такую видимость, — Гош, пожалуйста!
— Давайте поступим проще, — предложил Илья, — спросим у самого Станина, — он посмотрел на меня, — его слова тебя устроят?
— Да.
— Демон на полигоне, освободится через час, может, раньше, — задумался Гош.
— Прекрасно. Вернётся и расскажет, как мы допрашивали Сорокина.
— Нет, — я отвернулась, мысли обгоняя друг друга, метались в голове, — нет. Если он это предлагает, значит, уверен, Дмитрий не вернётся. Что-то происходит прямо сейчас.
Я бросилась к двери. За спиной раздался сочувственный вздох.
Куда? Я побежала налево, не имея ни малейшего понятия, чем один коридор отличается от другого. Не знала, куда бегу и что буду делать дальше.
О полигонах псионников ходили легенды. Обыватели шептались о куче черепов, сложенных горкой при входе, красной от крови земле, кабалистических знаках на стенах и блуждающих с мясницкими тесаками или лазерными мечами в руках, в зависимости от возраста и кругозора рассказывающего. Но в одном все сходились — это страшное место, люди шли туда умирать. Зона пси — вакуума, зона, где призрак неподвластен энергии специалистов, там блуждающий карает и милует по своему усмотрению.
Я услышала за спиной тяжёлые шаги.
— Лена, — позвал Гош, — подожди, не сходи с ума.
— Я не схожу, — огрызнулась я, невольно останавливаясь, коридор закончился круглым холлом с тремя дверьми.
— Давай подождём Станина, идёт?
— Не идёт, — я вытащила телефон и набрала номер.
Абонент выключен или находится вне зоны действия сети, — жизнерадостно проинформировал женский голос.
— Пси — вакуум, — покачал головой парень. — Ни один сигнал их не достанет. Лен, что случилось? За что ты ополчилась на Илью?
— За убийство Нирры, — я убрала аппарат. — Как пройти на полигон?
— Там с Демоном ничего не случится, — он взял меня за руки. — Он всего лишь сопровождает Палию. У неё нет хвоста, никто не придёт. А уж с престарелой монашкой он справится.
Я вздохнула, досчитала до пяти и лишь после этого подняла глаза на псионника.
— Мне надо его увидеть. И если он пошлёт меня домой, пойду. Мало того, приготовлю ужин и перед всеми, включая Лисивина, извинюсь. Я должна его увидеть прямо сейчас, а не через час. Прошу.
