— Дима, у нас ЧП, — голос Адаиса Петровича еле заметно дрогнул, — Нападение в Старом Палисаде. Жертвы в больнице. Сергий Матвеевич Артахов и Златорианна Ивановна Артахова. Дело передано нам.
— Черт! Когда?
— Три часа назад. Палисадские сработали оперативно, информация уже в базе данных. Подключайся.
Дмитрий с силой потёр глаза, заставляя их открыться.
— Мне нужны Алиса и Гош.
— Закрытая категория. Ситуация может выйти из-под контроля.
— Она уже вышла из-под контроля, — в голосе мужчины прозвучала злость, удивившая его самого, — Они тоже знают, что такое закрытая категория. Один я не справлюсь, просто не успею. К тому же я подключаю оперов.
— Нет.
— По слепой схеме, — псионник сделал ударение на слове "слепой", — Пусть ищут, разгребать все равно нам.
Он сунул ноги в ботинки. Спать сегодня больше не придётся. На том конце провода молчали. Хорошо, уже не отказ.
— Я не могу отвечать за людей, если мне этого не дают, — поторопил специалист начальника.
— Делай, что хочешь, — Демон, ясно представил себе, как старик устало махнул рукой, — Я пришлю ребят утром.
— Сейчас уже утро.
Машина загрузилась в считанные секунды. Свет он включать не стал, хоть глаза и резало от яркой картинки монитора. Ещё сильнее на псионнника давило чувство собственного просчёта. Что-то не доработал, не учёл, не понял, не поторопился. И пострадали люди. Вот она, реальность, в аляпистых, неприятных красках кадров, снятых на месте происшествия, в отчётах специалистов, в прогнозах врачей.
Кто мог предвидеть такой поворот событий? Переключение жертвы. Редкий случай, чтобы пересчитать инциденты хватит пальцев одной руки. Он сам сталкивался с подобным один раз, ещё будучи стажёром. Каждый уважающий себя специалист исключает все варианты. Так почему же он даже не подумал об этом, не говоря о том, что бы принять меры?
Потому, что поверил. Вопреки фактам поверил в невозможное, в невиновность жертвы. Он слишком привык доверять интуиции. А эта мышка с большими глазами обвела его вокруг пальца!
Дмитрий со злостью ударил кулаком по столешнице.
— Демон, ты решил мебель за свой счёт поменять? — иронично спросил женский голос и в комнате разлился желтоватый свет, заставив специалиста заморгать.
— Мне чур красное дерево, — весело добавил мужской.
Алиса и Гош. Его друзья. Коллеги. Помощники. Странная парочка, пять лет назад надумавшая пожениться. Псионник послал фотографии на печать, встал из-за стола и потянулся.
— За работу. Дело на столе. Закрытая категория. Я за объектом.
— Радушен и весел как всегда, — донеслось в спину бурчание Гоша.
Дмитрий взял у дежурного ключи, знаком велев мужчине оставаться на месте. Он хотел все сделать сам. Пришла пора для второго раунда.
Он собирался будничным тоном сообщить ей о случившемся и переждать показную истерику здесь в камере. Дать время, минут пять, пока они минуют пару коридоров и лестничный пролёт, чтобы она собралась силами перед допросом. Сознательно дать ей чувство преимущества, надежду на то, что удастся выкрутиться, иначе она совсем не станет говорить. И так же сознательно раздавить его.
Она проснулась раньше, чем он вошёл. Села и прижала одеяло к груди. Чистые длинные волосы рассыпались по плечам, на концах кокетливо завиваясь колечками. Да, она вымылась. Он сам принёс ей вещи и открыл душ. Голубая пижама с белыми тесёмками. Полосатые пушистые тапочки у кровати. Что ещё может понадобиться в больнице? И огромные глаза, спокойные, возможно немного любопытные. Злость, так и не выплеснутая, но никуда не ушедшая, горькой желчью поднялась к горлу. Он снова начинал верить, и сомневаться в собственной правоте.
Дмитрий схватил девушку за руку и стащил с кровати. Она вскрикнула. Одеяло упало на пол. Она потянулась за ним, но он наступил на угол, оставляя на сером казённом белье чёрный отпечаток подошвы.
Псионник выволок её в коридор. Девушка не успела надеть свои чистенькие мягкие тапочки и семенила за ним босиком, едва поспевая за широкими размашистыми шагами. Вид маленьких, очень маленьких, как у куклы, ступней на старом потёртом линолеуме доставил ему осязаемое эстетическое наслаждение. Должно быть, он извращенец.
Дежурный позволил себе лишь недоумевающий взгляд им вслед. Все знали, когда Демон работает, лучше не мешать. Тем более, он никогда не пересекал черту. По крайней мере, в тех рамках, что отличают человека от животного, его самого от объектов. Хотя некоторые не были в этом так уверены.
В кабинете он швырнул девчонку на диван. Добро пожаловать к великому и ужасному демону. Это тебе не безликие комнатки аналитиков. Нравится? То ли ещё будет!
Ребята оторвались от бумаг, разложенных на столе, но промолчали. Они тоже умеют работать.
— Хочешь знать, к чему привело твоё упрямство? Хочешь? — тихо, словно он не был взбешён, сказал псионник и, выхватив из лотка ещё тёплые фотографии, швырнул ей в лицо. Размашисто. Веером. Что бы они разлетелись по всему дивану. Что бы она видела. Что б её глаза перебегали от одной картинки к другой, и в них медленно проступало понимание.
Он хотел макнуть её в это дерьмо с головой. Измазать в грязи, в которой каждый день копался сам. Сорвать маску, навязанную кад-артом. Слишком часто он сталкивался с истинными лицами, умело спрятанными под личиной камня.
— Нравится??
Но она, кажется, уже не слышала. Взяла один листок, второй, третий. Руки порхали все быстрее, собирая в стопку белые и цветные прямоугольники. И, наконец, добрались до последнего, он специально распечатал его крупнее остальных. Её отец — Сергий Артахов безвольно распластавшийся головой на клавиатуре домашнего компьютера, из ушей и носа текут тоненькие струйки крови, а на мониторе крупными буквами, повторяясь, бесчисленное количество раз, короткая надпись:
"Отдайте убийцу!"
Он знал, какой будет её реакция, даже ждал её, что бы в очередной раз доказать себе, что все убийцы по сути дела одинаковые. Неприятие — более трагический вариант на тему "этого не может быть" и "невозможно". Далее — констатация факта — "о боже, какой ужас" и "почему это случилось с ними". Следом — отрицание вины — "я не хотела", "я не знала", "я не могла" и так далее. И завершающий большой жирный довод в свою пользу — слёзный поток. К этому аргументу прибегали все женщины без исключения.
К этому он был готов, даже допускал развитие небольших творческих импровизаций, не выходящих за рамки остального сценария. Ведь все они одинаковы, не так ли?
Он отвык ошибаться, и это полузабытое чувство ему не нравилось. Оно лишило равновесия, уверенности. И заставило едва ли не возненавидеть ту, что спровоцировала его. Всегда ведь легче обвинять кого-то другого, не так ли?
Девушка отшвырнула в сторону снимки, словно мусор не стоящий внимания. Вскочила и бросилась на него. Отчаянно, по-детски замолотила кулаками по груди.
