Д’Обиньи подозрительно прищурился:
– Милорд, почему вы готовы отпустить нас?
– Потому, Вилл, что я вам не враг. До того, как все это началось, мы были друзьями. Вы позволили императрице высадиться в Арунделе, и это заслуживает признания и вознаграждения. Сегодня я в избытке насмотрелся крови, и нами достигнута победа. Что изменится от вашего пленения? Идите же, не задерживайтесь больше!
– Благодарю, – натянуто произнес Вилл. – Я не забуду этого.
С коротким кивком, как воин воину, он отправился дальше.
– Они спасутся? – спросил кто-то из рыцарей Бриана.
– Не знаю, но я дал им шанс. – Бриан тяжело вздохнул. – Мне часто доводилось делить с Виллом Д’Обиньи хлеб, и мы вместе встречали императрицу, когда она возвращалась домой из Германии. Я не подниму на него сейчас меч и не буду искать выкупа за него. Хватит с меня насилия. Я дарю Д’Обиньи его жене и детям.
Мрак слегка рассеялся, но только до серого, и тяжесть не исчезла.
Глава 39
Линкольн, февраль 1141 года
На следующий день после битвы Стефана посадили на лошадь и повезли на юг, в Глостер. Он был контужен, покрыт ссадинами, его била дрожь, хотя пленника закутали в теплую меховую накидку.
Поездке предшествовали споры – не везти ли его в повозке, но это замедлило бы продвижение, а Роберт хотел как можно скорее доставить Стефана в подконтрольные ему земли.
– Я был миропомазан на королевский престол, – заявил Стефан Бриану, который скакал рядом, следя за тем, чтобы пленник не упал. О том, что король попытается сбежать, пока можно было не беспокоиться – не в том он состоянии. – Убьете ли вы меня или на всю жизнь заточите в темницу, этого факта ничто не изменит. И моя армия все еще цела и чуть погодя все равно сметет вас.
– Вас все бросили, – напомнил Бриан.
Стефан метнул на него злобный взгляд.
– Они ждали, что я последую за ними, – огрызнулся он, – и продолжат борьбу. И моя жена тоже. Ваша императрица никогда не сможет сбросить корону с головы моей Маго. Пусть я ваш пленник, но это еще далеко не конец дела.
– Это дело вообще не следовало начинать. Я же молюсь о том, чтобы ваше пленение действительно стало концом.
Несмотря на общий плачевный вид, Стефан сумел изобразить презрение.
– Тебе не нравится пачкать руки, Бриан, а война – грязное занятие. Моя кузина будет использовать тебя, пока ты не превратишься в пыль, сыплющуюся между ее пальцев, и тогда она скажет, что взяла только то, что ей причиталось, а тебе некого винить за свой выбор, кроме себя самого.
Бриан промолчал. Слова Стефана смутили его своей пророческой мудростью. Вчерашнее сражение все еще сказывалось в нем и физической, и душевной усталостью, и поэтому мысли Бриана оставались больными и темными. Когда он говорил себе, что эта победа – начало законного царствования Матильды, то испытывал удовлетворение. Но затем думал, что с тем же успехом за одной победой может последовать еще более ожесточенная борьба, и тогда впадал в отчаяние. Он поклялся отдать Матильде жизнь, но иногда задавался вопросом, на что именно обрекает его эта клятва.
За окнами было темно; февральские сумерки закончились час назад, и в церкви замка Глостер пламя свечей оказалось единственным источником света. Матильда прервала молитву святому Иакову, святому Юлиану и пресвятой Деве Марии и подняла глаза на своего канцлера и капеллана Уильяма Жиффара. Его лицо всегда оставалось непроницаемо, и догадаться, о чем пойдет речь, нельзя было, даже когда свечи не бросали глубоких теней на его скулы и глазницы.
– Госпожа, – сказал он, – поступили новости из Линкольна. Их привез гонец графа Глостерского.
Матильда коленями вдруг остро ощутила холод каменных плит. Она почувствовала жар горящих свечей и мрак неизвестности за пределами маленьких овалов света. Ее сердце заколотилось. С тех пор как Роберт и ее сторонники отбыли в поход, она стояла на краю пропасти.
– Госпожа, в послании говорится, что граф одержал великую победу и пленил Стефана. Его везут к вам.
– Великую победу? – повторила она срывающимся голосом.
– Да, госпожа. – Наконец черты его лица сложились в улыбку. – Графы короля покинули его. Даже Вильгельм Ипр бежал с поля боя, но Стефан стоял до конца, пока его не захватили в плен.
Слова проникли в ее мозг, но ухватить их смысл, помимо поверхностного значения, было выше ее сил в этот момент. Роберт победил. Стефан потерпел поражение. На мгновение Матильда оказалась в пустоте. Она так долго боролась, так долго толкала и тянула, и вдруг, незримо для нее и без ее участия, одержана победа и корона оказалась у нее.
– Госпожа? – Жиффар обеспокоенно притронулся к ее руке.
Она собралась с мыслями:
– Приведите гонца в мои покои. И соберите всех в зале, чтобы я могла обратиться к ним.
Когда он ушел исполнять поручение, Матильда зажгла еще одну свечу в дополнение к уже горящим и вновь опустилась на колени, чтобы вознести благодарственную молитву и попросить у Бога сил, которые потребуются ей в ближайшие месяцы.
Облаченная, как и подобает королеве, в блистающее драгоценными камнями платье, с императорской короной на голове и отцовским сапфировым перстнем на пальце, Матильда взирала сверху вниз на Стефана, которого привели к ней в главный зал Глостерского замка. Он стоял перед ней на коленях, склонив голову, и поэтому она могла видеть, что волосы у него на макушке поредели и обнажили веснушчатую розовую кожу черепа. Ссадины, полученные при Линкольне, окрасили его лицо в разные оттенки сиреневого, пурпурного и желтого. На нем было простое платье-рубашка из коричневой шерсти, а единственными украшениями – золотой крест на груди и пряжка, удерживающая на плечах накидку.
Это всего лишь человек, побитый жизнью, самый обыкновенный человек, и находится он целиком и полностью в ее власти. Она сидит над ним на троне, Стефан же простерся у ее ног.
Вот он, миг, к которому Матильда стремилась, ради которого жила последние годы, но реальность почему-то не оправдала ее ожиданий. Как будто она чересчур долго ждала. Этот униженный, жалкий человек не вызывает в ней никаких эмоций, кроме раздражения и презрения, Матильда же хотела чувствовать гораздо большее.
– Господь выразил свою волю, – величественно заявила она Стефану. – Вы взяли то, что не было вашим, а когда вам предложили договориться, вы не согласились на условия, которые принесли бы мир. Теперь, волею Бога, вы повержены и у моих ног.
Стефан медленно поднял голову.
– Я справедливо наказан Богом за свои грехи, – ответил он хрипло, – но принятие английской короны к ним не относится. Господь выказал неудовольствие моими деяниями в качестве короля – отдал меня моим врагам, но я верю в Его милость – не просто же так Он сохранил мне жизнь.
– Возможно, жизнь сохранена вам для того, чтобы вы до смерти каялись, – обронила Матильда холодно. – Вас отвезут в Бристоль и будут держать там до скончания дней ваших, сколько бы они ни продлились.
