– Мунк вызвал такси, оно ждет тебя внизу, ладно? Поспи немного, поговорим через пару часов.
Миа улыбнулась ему, снова дружески положив руку ему на плечо.
– Проводить тебя вниз?
– Нет, все в порядке, – ответил Габриэль и поднялся.
– Хорошо, – улыбнулась Миа, погладив его по спине. – Позвони, когда проснешься, ладно?
– Ага, – ошалело кивнул Габриэль, нашел свою куртку в коридоре и спустился вниз на лифте к ожидавшему его такси.
34
Карри сделал еще глоток кофе, когда Миа вернулась в переговорную и снова села.
– Все нормально? – спросил Мунк.
– Он справится, – кивнула Миа.
– Хорошо, – ответил Мунк, как будто не зная, что еще можно сказать.
Тут Карри понял: Мунк и Миа были здесь с прошлого вечера, и недостаток сна наложил отпечаток на почти пятидесятипятилетнего шефа. Мунк стоял у проектора, борясь с зевотой и почесывая бороду.
– Э-э-э, да, – пробормотал он, но дальше ничего не последовало.
Карри отлично понимал его. Он ночевал на матрасе у Мии дома, выпив почти пол-литра виски. Звонил Сунниве сотню раз, так и не получив ответа, и наконец сдался, позволив алкоголю овладеть собой. Он упал без сознания и с трудом расслышал телефон, зазвонивший в три часа ночи.
Сейчас он сидел трезвый как стеклышко, по крайней мере, так себя чувствовал, со смесью удивления и ненависти в теле. Что за больной на голову сукин сын мог это сделать? Запереть молодую девушку в большой клетке? Держать там несколько месяцев? Заставлять ее ползти на четвереньках в большом колесе, чтобы включился свет? Чтобы получить еду? Гнев все больше и больше завладевал его телом, он едва мог сидеть спокойно, пока Мунк продолжал подбирать слова, стоя перед проектором, с таким видом, как будто он отдал бы все на свете, только бы положить голову на подушку.
Карри считал себя достаточно крепким. Но даже он не знал, куда себя деть, когда видео было показано в первый раз на экране, темнота, медленно освещаемая, вдруг возникшее смертельно напуганное лицо Камиллы Грин.
– Есть вопросы? – наконец выдавил Мунк. – Перед тем, как мы начнем анализировать увиденное?
Он оглядел собравшихся, но все по-прежнему молчали.
На самом деле, нет причины для вопросов. Они все сами видели. Карри сделал еще глоток кофе, стараясь не дать жуткому гневу овладеть собой.
– Миа? – позвал Мунк, уступив свое место у проектора темноволосой коллеге, в противоположность ему выглядевшей так, словно недосып не беспокоил ее вообще.
– Ок, – сказала Миа, нажав на кнопку. – Некоторые из вас, наверное, хотят еще пересмотреть видео, и такая возможность, естественно, еще будет, копия лежит на сервере, но сейчас, на мой взгляд, нам нужно уделить время деталям разных картинок. Как вы поняли, видео длится около минуты, и мы разбили его на множество отдельных кадров и начали рассматривать то, на что не обратили внимания сразу, но, мы думаем, что это очень важные вещи.
Она поразила его. Миа. Карри всегда глубоко уважал ее, дело не в этом, но сейчас он по-настоящему разглядел это. Как она отбрасывает свои чувства и становится полицейским, он как будто видел, как напряженно работал ее мозг, когда разные кадры появлялись на экране.
– Почему Камилла Грин была такой худой, когда мы ее нашли? Теперь мы знаем это. Почему у нее на руках были мозоли, а на коленях – синяки? Теперь мы знаем. И не менее важно, почему вскрытие показало, что в ее животе был только корм для животных? Это мы тоже теперь знаем. Все это можно вычеркнуть. И я понимаю, что некоторым из вас сложно переварить случившееся, то, чему мы только что стали свидетелями, но я вижу в этом и положительную сторону. Чем больше мы знаем, тем проще нам поймать этого мерзавца или этих мерзавцев, правильно?
Карри не вполне понял, зачем Миа выступила с этой речью, все это само собой ясно, но вскоре догадался, что это было обращено в адрес новенькой Ильвы, которая выглядела так, будто вот-вот грохнется в обморок, но теперь понемногу успокаивалась.
– Отлично, – сказала Миа, подумав еще немного перед тем, как продолжить. – Два момента. Первый: Камиллу Грин держали в плену в подвале. Заставляли жить как животное. Возможно, несколько месяцев. Второй: в какой-то момент преступник или преступники убили ее, принесли ее в жертву чему-то, в форме, сильно напоминающей ритуал.
Миа снова нажала на кнопку и еще раз всмотрелась в два кадра. Камилла в подвале и на поляне в лесу.
– Итак. Первый вопрос. Мотив? Лежит ли один и тот же самый мотив за каждым из поступков? Вы следите?
Она посмотрела на собравшихся, но никто не ответил, и Миа продолжила.
– Это одно и то же преступление? Камиллу держат в подвале, обращаются с ней как с животным. Несколько месяцев спустя Камилла появляется, на этот раз голая, окруженная пентаграммой свечей. Здесь один и тот же мотив? Есть ли связь?
Она снова подняла взгляд, отпив глоток воды из бутылки, и тут Карри понял, почему она так хорошо держится и не выглядит такой уставшей, как Мунк, который вот-вот готов был развалиться. Она под чем-то. Карри почувствовал угрызения совести. Она такая хорошая, позволила ему рухнуть на диван, и он не хотел этого, это было не специально, но не мог не заметить белые пузырьки в мусоре под раковиной в ванной. Таблетки.
Карри сделал еще глоток кофе и решил оставить это. Миа взрослая. Это ее жизнь. Она может поступать так, как хочет, он только надеется, что она вдруг не сломается на подиуме перед ними, потому что речь ее стала почти бессвязной, и он заметил, что трудно следить за ней было не только ему.
– Я не говорю, что это не так, – продолжала Миа, слегка кивая. – Но нам нужно спросить себя об этом. Зачем было держать ее взаперти? Зачем оставлять ее голой в лесу? Это одно и то же преступление? Один мотив?
Темноволосая следовательница повторяла за самой собой.
– Да, ну ладно, во всяком случае, это первое, что пришло мне в голову. Нам стоит отталкиваться от этого?
– А ты как думаешь, Миа? – первым открыл рот Ким Кульсё.
– Не знаю, – ответила Миа, на мгновение задумавшись, и продолжила: – Я хочу сказать, не кажется ли это странным? Я не вполне вижу связь, понимаю, что это слишком рано для некоторых из вас, но все-таки?
Карри заметил, что другие тоже стали это замечать. Что она была сама не своя. Что с ней что-то не так, да, Карри не мог указать на это пальцем, но что-то в ней было, по крайней мере, что заставляло ее двигаться намного быстрее обычного.
– Я не вижу никакой причины для этого, – продолжил Ким Кульсё. – Почему здесь должны быть два разных преступления? Два разных мотива? Это больной психопат. Больные психопаты. Кто-то получал удовольствие от того, что держал ее в плену. Кого-то перло от того, что видел ее голой, задушенной, с перьями под телом, со свечами вокруг, не вижу разницы.
