Ларсен засмеялся.
– Нет, не Мунк, он бы вряд ли им подошел.
– Так кто тогда?
Ларсен открыл еще одну страницу.
– Миккельсон, – сказал худой мужчина, показав на монитор.
– Миккельсон?
– Угу. Рикард Миккельсон, – кивнул Ларсен. – Член Норвежского Масонского Ордена.
Миа немного оживилась.
– Масоны?
– О да, они обожают пентаграмму. Так хотят предстать в качестве поддержки общества и любителей Иисуса Христа, но хе-хе… м-да, ты смотрела то видео, где гроссмейстеры 33-го уровня одеты в мантии с торчащими наружу половыми органами, все вместе приносят в жертву козу?
– Нет, – сказала Миа, уже не зная, что и думать.
Был ли Ларсен под действием веществ из Непала, или в нем говорил академик?
– Миккельсон – член ордена, – кивнул Ларсен. – Вместе с теми, как бы это сказать, с теми, кто может выползти из политиков и ведущих бизнесменов в стране. Масоны, Миа. Взрослые люди, проводящие ритуалы. Держась за руки. Одеваются в костюмы. Пьют кровь из серебряного кубка. Насколько мы на самом деле наивны? Ты правда думаешь, что те, кто управляют страной, сидят в Стортинге? На правительственных встречах? Брось, Миа, алло?
Ларсен потянулся за бонгом на столе и снова поджег его.
– Себастиан, – серьезно сказала она, пронзив взглядом худого человека, сидящего перед ней.
– Да?
– Сейчас я кое-что тебе покажу. Естественно, это делать запрещено, но я все равно покажу.
– Ну и?
Он выглядел немного взволнованным.
– Мне нужно, чтобы ты сказал, что думаешь, хорошо?
– Да, разумеется.
– Спасибо. За то, что ты мне показал. Я позже все это посмотрю, но сейчас мне нужно от тебя нечто более конкретное, ок?
Миа поднялась, вышла в коридор и принесла папку, которая лежала в ее сумке. Вернувшись в неубранную гостиную, она села на табуретку перед Ларсеном, который был похож на ребенка, в нетерпении ждавшего, что ему сейчас покажут.
– Пентаграмма.
– Да, – кивнул Ларсен.
– Я хочу, чтобы ты сказал, что она означает.
– Хорошо.
Миа открыла папку, заметив, как его глаза широко открылись, когда она положила фотографию Камиллы Грин на стол перед ним.
– Вот дерьмо.
– О чем и речь, – кивнула Миа. – И должна сразу сказать, Себастиан, если я услышу хотя бы один писк – в твоем блоге или в любом другом месте – о том, что ты видел эти фото, то я, я не знаю даже…
– Я понял, – серьезно кивнул Ларсен, и она видела, что он не шутит.
– Я должна кое-что узнать, – снова сказала Миа.
– О чем?
– В этом есть какой-то смысл, так ведь?
– О чем ты? – повторил он.
– Я имею в виду, это же не случайно? Как расставлены эти свечи?
– О, нет-нет, это пентаграмма, да, для тех, кто считает ее важной, это…
Силы вот-вот готовы были покинуть Мию. Она видела, как сегодня Мунк, шатаясь, вышел из переговорной, не в силах даже связать пару слов, и теперь она чувствовала себя почти так же.
– Так что это означает?
– Ты про что?
– Символ? Эти точки?
– Пентаграмма?
– Да, – кивнула Миа.
– Ну, есть стандартное толкование, – сказал Ларсен, и теперь это было очевидно.
Одно дело – теория, но теперь перед ним реальность. Фотография семнадцатилетней обнаженной девушки на постели из перьев, окруженной пятиугольником из свечей, – нет сомнений, что это его потрясло.
– Давай предположим, что я ничего не знаю, – сказала Миа. – Объясни мне.
– Хорошо, – нервно кивнул Ларсен. – У пентаграммы, как ты поняла из названия, пять сторон. И все они что-то символизируют.
– Что же?
– Традиционное объяснение достаточно стандартное. Мне пойти снизу вверх, по часовой стрелке?
У Мии зазвонил телефон. Она достала его из кармана и с трудом разобрала имя на дисплее. Ким Кульсё. Она нажала на красную кнопку и снова спрятала телефон.
– Верхушка – это душа, – сказал Себастиан. – Spirit
[15]
, обычно это называют по-английски, так что мне придется переводить самому, если ты…
– Продолжай, – кивнула Миа.
– А потом идут другие пункты – вода, огонь, земля, воздух.
– Душа, вода, огонь, земля, воздух?
– Да.
– Хорошо, спасибо, Себастиан.
Она забрала фотографию со стола, собираясь убрать ее обратно в папку, но ее остановила худая рука.
– Но это, как бы выразиться, стандартное объяснение. Это каждый ребенок знает.
– Что ты имеешь в виду?
– Есть более глубокое объяснение.
– Вот как?
Ларсен снова уставился на фото.
– Ее руки, – осторожно сказал он, – то, как они расположены. Это ведь не может быть случайностью?
– Что за более глубокое объяснение? – спросила Миа.
– Рождение, девственница, мама, закон, смерть, – тихо ответил Ларсен, не отрывая взгляд от фотографии.
Миа зевнула. Пора домой.
– И посмотри, как расположены ее руки, – продолжил он.
– Что с ними, по твоему мнению?
– Рождение. И мама, – серьезно кивнул Себастиан.
Миа выудила свой телефон из кармана и набрала номер такси.
– Спасибо, Себастиан.
– Это ведь не может быть случайным?
Миа улыбнулась ему, убрав фотографию в сумку.
– Мне же нельзя оставить ее?
– Нет.
– За спрос не бьют, – подмигнул Ларсен.
Миа встала. Взгляд помутился. Сон. Уже точно пора поспать.
– Рождение и мама, – серьезно кивнул Ларсен. – В таком направлении расположены ее руки.
– Спасибо, Себастиан, – сказала Миа.
Шатаясь, она спустилась по лестнице и, обессиленная, села в такси, ожидавшее ее внизу.
37
У Мириам Мунк было странное ощущение, будто тело ей неподвластно.
Они продолжили вечер, побывав в нескольких местах. Марион осталась ночевать у бабушки, и, конечно же, очень этому обрадовалась. От Юханнеса Мириам не получила ответа, она попыталась до него дозвониться в надежде, что он примчится и спасет или как-то ответит ей, что все равно есть только они двое, но он не брал трубку, не отвечал на сообщения, и наконец Мириам поняла, что в каком-то смысле их отношения закончились.
